Отрезвление наступило далеко не сразу. Процесс отражения военного опыта в американской и европейских литературах значительно затянулся. Это был единый процесс, хотя, конечно, можно отметить определенные различия II соответствующем американском и европейском романе. Верное в принципе цитированное утверждение С. Купермана нуждается, тем не менее, в существенном расширении. Удар, нанесенный первой мировой войной, радикально отразился не только на американской, но и на всей мировой литературе. Немыслимые до войны черты появились и в тех крупных послевоенных произведениях, которые как будто тематически с войной непосредственно не связаны.
Когда мы говорим о мировом значении творчества Хемингуэя, значении, определившемся с выходом его первого романа, мы прежде всего имеем в виду, что Хемингуэй с гениальной силой показал в своих первых романах некоторые характерные черты эпохи в целом, как бы «абстрагировал» в художественной форме умонастроение, характерное для достаточно широкого круга людей, воспринявших войну как глобальную катастрофу. А. Эльяшевич справедливо писал: «…лирический герой Хемингуэя… является прежде всего носителем чувств и взглядов определенного исторического поколения и в значительно меньшей степени – представителем какой-то строго локализованной национальной и социальной среды. В этом смысле герои Хемингуэя порождены всей западной цивилизацией XX века, а не только американской действительностью 20-30-х годов». Тем не менее эта важнейшая мысль, намечающая одну из кардинальных черт всего творчества Хемингуэя, была высказана мимоходом, в плане рассмотрения жанровых особенностей хемингуэевского романа, и не получила в работе критика необходимого развития. Мало того, некоторые исследователи (например, И. Кашкин) иногда даже трактуют силу художника как его слабость, сожалея о том ущербе, который якобы нанес Хемингуэю его длительный отрыв от Соединенных Штатов.
В послевоенный период значительная часть западной интеллигенции проявляла нравственную растерянность, обусловленную обнаружившейся шаткостью тех понятий, которые до 1914 года многим казались незыблемыми. Потрясение было велико, и в развитии общественной мысли, отраженной в художественном творчестве, возникли различные, подчас прямо противоположные,
Конечно, хемингуэевский подход к теме таит в себе определенные опасности, ограничивая конкретную социальную сферу отражения, но в то же время он позволяет выделить и с особенной силой, как бы под увеличительным стеклом, показать в художественном произведении одну из определяющих черт эпохи. К этому можно добавить, что такой подход к явлению, вероятно, представляет собой закономерное следствие усложненной картины современного мира или, другими словами, самого факта обращения писателя к общемировой проблематике.
За всю историю мировой литературы никогда еще, пожалуй, приметы краткого отрезка времени не были выражены столь явно и недвусмысленно, как это произошло в американском и европейском романе 20-х годов. Нравственный шок и крушение иллюзий, вызванные вой-пой, ее бессмысленный характер, «разрыв» исторической перспективы и кажущаяся, но от этого не менее страшная, хаотичность исторического процесса прямо или косвенно повлияли на литературу, обусловив специфическую тематику и круг идей множества произведений.
Стенли Куперман, исследователь американского романа о первой мировой войне, в самом начале своей книги замечает: «Удар, нанесенный первой мировой войной, был беспрецедентным; он вдребезги разбил культурный мир и в Соединенных Штатах сформировал литературу поколения». Процесс формирования американского антивоенного романа был достаточно сложным. Вступлению США в войну предшествовала активная работа гигантской пропагандистской машины, потрясавшей обывателя бесчисленными рассказами о «зверствах гуннов» и призывавшей вступить в бой за Цивилизацию, Демократию, Торжество Справедливости и тому подобное. Основным пропагандистским лозунгом было «спасение мира для Демократии». Трудящиеся массы активно выступали против участия США в войне, но правительству удалось – с помощью лидеров АФТ – преодолеть их сопротивление. В Европу отправилась армия молодых людей, о настроении которых отлично свидетельствуют следующие размышления рядового Боба Ноллса из романа Уильяма Марча «Рота К»: «Я думал о том, как он (священник) сказал, что это вой-па, чтобы покончить с несправедливостью. За такое я согласен быть убитым. Я согласен, потому что люди, Которые придут после меня, будут жить счастливо и мирно…»