Часть I
Зимой 1826 г., ночью, княгиня Екатерина Трубецкая отправилась вслед за мужем-декабристом в Сибирь. Ее отец, старый граф, провожал дочь:
Сам граф подушки поправлял,
Медвежью полость в ноги стлал,
Творя молитву, образок Повесил в правый уголок
И — зарыдал... Княгиня-дочь...
Куда-то едет в эту ночь...
Княгине тяжело покидать отца, но долг требует, чтобы она находилась рядом с мужем.
Далек мой путь, тяжел мой путь,
Страшна судьба моя,
Но сталью я одела грудь...
Гордись — я дочь твоя!
Княгиня прощается не только с семьей, но и с родным Петербургом, который любила больше всех виденных ею городов, в котором счастливо прошла ее молодость. После ареста мужа Петербург стал для женщины роковым городом.
Прости и ты, мой край родной,
Прости, несчастный край!
И ты... о город роковой,
Гнездо царей... прощай!
Кто видел Лондон и Париж,
Венецию и Рим,
Того ты блеском не прельстишь,
Но был ты мной любим...
Она проклинает царя — палача декабристов, с которым танцевала на балу. Простившись с отцом и любимым городом, Трубецкая вместе с секретарем отца едет за мужем в Сибирь. Путь ей предстоит трудный. Несмотря на то что на каждой станции княгиня щедро награждает ямщиков, путь до Тюмени занимает ' двадцать дней.
По дороге женщина вспоминает детство, беспечную юность, балы в отцовском доме, на которые съезжался весь модный свет:
Вперед! Душа полна тоски,
Дорога все трудней,
Но грезы мирны и легки —
Приснилась юность ей.
Богатство, блеск! Высокий дом На берегу Невы,
Обита лестница ковром,
Перед подъездом львы...
...Танцует, прыгает дитя,
Не мысля ни о чем,
И детство резвое шутя Проносится... Потом Другое время, бал другой Ей снится: перед ней Стоит красавец молодой,
Он что-то шепчет ей...
Эти воспоминания сменяются картинами свадебного путешествия по Италии, прогулок и бесед с любимым мужем.
Грезы княгини, в отличие от дорожных впечатлений, легки и радостны. Потом перед ней проходят картины ее страны.
Во сне княгиня Трубецкая ощущает, а наяву видит царство рабов и нищих:
...Суровый господин И жалкий труженик-мужик С понурой головой...
Как первый властвовать привык,
Как рабствует второй!
... Чу, слышен впереди Печальный звон — кандальный звон!
«Эй, кучер, погоди!»
То ссыльных партия идет...
Зрелище ссыльных в кандалах оказывается тяжелым для княгини. Она представляет себе своего мужа, который несколько раньше прошел тем же путем. С каждым днем мороз все сильнее, а путь — пустыннее.
В Сибири на триста верст попадается один убогий городок, жители которого сидят по домам из-за страшного мороза:
Но где же люди? Всюду тишь,
Не слышно даже псов.
Под кровлю всех загнал мороз,
Чаек от скуки пьют.
Прошел солдат, проехал воз,
Куранты где-то бьют.
Замерзли окна... огонек В одном чуть-чуть мелькнул...
Собор... на выезде острог...
«Зачем, проклятая стран
Оно лежит по руслам рек,
Оно на дне болот.
Трудна добыча на реке,
Болота страшны в зной,
Но хуже, хуже в руднике,
Глубоко под землей!..
Княгиня понимает, что обречена завершить свои дни в Сибири, и вспоминает события, предшествовавшие ее путешествию: восстание декабристов, свидание с арестованным мужем. Ужас леденит ей сердце, когда она слышит пронзительный вой голодного волка, рев ветра по берегам Енисея, надрывную песню инородца и понимает, что может не доехать до цели. Стоит мороз, какого княгиня еще не испытывала, и у нее уже нет сил терпеть. Ужас овладел ее рассудком. Не сумевшей перебороть холод уснувшей княгине приснился юг:
«Да, это юг! да, это юг!
(Поет ей добрый сон.)
Опять с тобой любимый друг,
Опять свободен он!..»
Прошло два месяца в пути. Трубецкой пришлось расстаться с секретарем — тот заболел под Иркутском, княгиня прождала его два дня и отправилась ( дальше. В Иркутске ее встретил губернатор. На просьбу княгини дать ей лошадей до Нерчинска иркутский губернатор пытается отговорить ее от дальнейшего путешествия. Он уверяет ее в своей преданности, вспоминает отца Трубецкой, под чьим началом служил семь лет. Губернатор взывает к дочерним чувствам Трубецкой, уговаривая ее вернуться назад. Трубецкая отказывается:
Нет! что однажды решено —
Исполню до конца!
Мне вам рассказывать смешно,
Как я люблю отца,
Как любит он. Но долг другой,
И выше и святей,
Меня зовет. Мучитель мой!
Давайте лошадей!
Губернатор пытается напугать княгиню ужасами Сибири, где «люди редки без клейма, //И те душой черствы». Он объясняет, что ей придется жить не вместе с мужем, а в общей казарме, среди каторжников, — но княгиня повторяет, что хочет разделить все ужасы жизни мужа и умереть рядом с ним. Губернатор требует, чтобы княгиня подписала отреченье от всех своих прав, — та без раздумий соглашается оказаться в положении нищей простолюдинки. На все увещевания губернатора у княгини один ответ:
Приняв обет в душе моей Исполнить до конца Мой долг, — я слез не принесу В проклятую тюрьму —
Я гордость, гордость в нем спасу,
Я силы дам ему!
Презренье к нашим палачам,
Сознанье правоты Опорой верной будет нам.
Трубецкая говорит о Петербурге. Это горькие и гневные строки:
И прежде был там рай земной,
А нынче этот рай
Своей заботливой рукой
Расчистил Николай.
Там люди заживо гниют —
Ходячие гробы,
Мужчины — сборище Иуд,
А женщины — рабы.
Неделю продержав Трубецкую в Нерчинске, губернатор заявил, что не может дать ей лошадей: она должна следовать далее пешим этапом, с конвоем, вместе с каторжниками. Но, услышав ее ответ: «Иду! мне все равно!..» — старый генерал со слезами отказывается тиранить княгиню. Он уверяет, что делал это по личному приказу царя, и приказывает запрягать лошадей:
Позором, ужасом, трудом Этапного пути Я вас старался напугать.
Не испугались вы!
И хоть бы мне не удержать На плечах головы,
Я не могу, я не хочу Тиранить больше вас...
Я вас в три дня туда домчу...