Любая песня — как зеркало.
Человек в ней видит то, что он сам из себя представляет...
Борис Гребенщиков
Рок-культура долгие годы была в России под запретом, она жила в подполье, в самиздате, за кадром официальной жизни. Это была своего рода эмиграция внутри страны: Молодые таланты, писатели, поэты, барды, как правило, работали в сфере коммунального хозяйства дворниками и сторожами, чтобы заработать себе на элементарное пропитание. Сейчас на дворе новый век, новое тысячелетие. Издаются большими тиражами сборники стихов Высоцкого, Цоя, Макаревича, Гребенщикова. Внешние и внутренние эмигранты получили право на жизнь. Правда, иных уж нет, а те далече...
Из всех “живых легенд” русского рока по-прежнему активен, пожалуй, лишь Борис Борисович Гребенщиков. Он концертирует, пишет новые песни, выпускает аудио-альбомы, ведет свой сайт в Интернете. Вышла в свет антология песен группы “Аквариум” под названием “Тексты XX века”.
Я думаю, это все не случайно происходит. Планка духовного и интеллектуального уровня Гребенщикова всегда была и остается очень высокой. Его поклонники и слушатели отличаются не тем, что принадлежат одной возрастной или социальной группе, нет! Они объединяются по более “тонким” параметрам. Интересно, что Гребенщикова упрекали и продолжают упрекать за то, что он несет “заумь”. Наверное, если бы он был просто поэтом, печатался в периодических изданиях, издавал сборники стихов, никому бы и в голову не пришло выдавать такое обвинение. Сейчас даже школьная программа включает в себя изучение поэтов серебряного века, образный строй и язык которой не менее сложен. Но Борису Борисовичу не могут простить прежде всего того, что он позволил себе привнести высокую материю в мир массовой культуры, где установились свои законы и правила игры. Но вот уже тридцать лет БГ идет своей дорогой, даже не думая сворачивать на тропу шлягера. И это вызывает большое уважение к его личности.
Как же все началось? Когда, с чего?.. В одном из интервью БГ ответил на этот вопрос так: “Был серый будничный мир взрослых людей. Я уже был школьником. В этом мире ничего не происходило, кроме свар, ссор, получек, зарплат, быта, мытья тарелок... Я в школе еще пытался написать рассказ: мальчик долго едет из школы домой, засыпает в автобусе и пропускает свою остановку. И ему снится, как он выходит из автобуса на последней остановке. А там светит солнце, и какие-то поляны, и лес. И вообще кайф... И водитель, под которым явно подразумевался Джордж Харрисон, говорит: “Ну, вот и приехали!” Этот рассказ я так и не написал, слава Богу. Но он точно выражает мое настроение тогда, в детстве и юности.”
Еще совсем молодым человеком Борис Гребенщиков вместе с другом основал рок-группу и назвал ее “Аквариум”. Не раз предпринимались попытки описать историю “Аквариума”, загоняя ее в хронологические рамки, но попытки эти были весьма неудачные, на что Борис сказал как-то: “Чтобы понять рок-н-ролл, надо уйти от времени, потому что оно описывает лишь внешнюю канву... Когда мы наводим на резкость во времени, мы получаем четкость внешних координат, а все остальное расплывается. А оно и является главным”.
Так что поговорим о главном. Имя Гребенщикова всегда вызывало у говорящих о нем расширение зрачка и учащение пульса. И у тех, кем любим, и у тех, кто так и не смог его принять. Он — такой. Он открыт — всем ветрам, всем словам, всему, что вокруг. Он символ Времени, мудрый и вездесущий. Порой непостижим, — жрец древнего Египта, загадочный и владеющий сакральными тайнами мира; порой прост и невнятен, — дитя, едва овладевшее первыми и главными словами.
В каждое следующее мгновение он не равен самому себе.
Моя работа проста — я смотрю на свет;
Ко мне приходит мотив, я отбираю слова.
Всем известна песня “Поколение дворников” из альбома “Равноденствие”:
Мы молчали как цуцики,
Пока шла торговля всем,
Что только можно продать,
Включая наших детей.
И отравленный дождь
Падает в гниющий залив.
А мы еще смотрим в экран,
А мы еще ждем новостей.
И наши отцы никогда не солгут нам.
Они не умеют лгать,
Как волк не умеет есть мясо,
Как птица не умеет летать.
Ложь — наше наследие. Многие десятки лет говорилось одно, а делалось другое. И люди изучили правила игры. Но как объяснить их детям? И надо ли? Ведь еще в Евангелии было сказано: “Дьявол — ложь и отец лжи”. Ложь создает иллюзию реальности, завесу, заслоняющую свет. Отсюда все зло на Земле.
Пока мы здесь и есть еще время делать движенья любви, Нужно оставить чистой тропу к роднику...
Свет,
Когда мы глядим на небо,
Откуда должны придти звезды,
Когда мы глядим на горы,
Откуда должна придти помощь —
Ни новое солнце днем,
Ни эта луна ночью Не остановят нас...
Цитировать Гребенщикова для меня — дело нелегкое. Когда знаешь его наизусть, целостно, взять и оторвать часть в доказательство тезиса — трудно. Во всяком случае, непривычно.
Я держу в руках новую книгу “Аквариум. Тексты XX века”. Пролистывая ее, обнаруживаю, что, пожалуй, нет ни одной темы современной нашей странной жизни, о которой бы Гребенщиков не спел. Вот, например, перед нами своеобразная панорама русской жизни конца XX века в “Древнерусской тоске”:
У Ярославны дело плохо, ей некогда рыдать,
Она в конторе с полседьмого, у ней брифинг ровно в пять,
А все бояре на “Тойотах” издают “PlayBoy” и “Vogue”,
Продав леса и нефть на запад, а СС-20 — на восток.
Князь Владимир, чертыхаясь, рулит в море на доске,
Я гляжу на это дело в древнерусской тоске.
А вот тема “маленького человека”, потерявшего себя в сумбуре современной жизни.
Мается, мается — жизнь не получается,
Хоть с вином на люди, хоть один вдвоем,
Мается, мается — то грешит, то кается,
А все не признается, что все дело в нем.
Особая тема — тема войны с самими собой и своим народом.
Я видел генералов,
Они пьют и едят нашу смерть,
Их дети сходят с ума,
От того, что им нечего больше хотеть.
А земля лежит в ржавчине,
Церкви смешали с золой.
И если мы хотим, чтобы было куда вернуться,
Время вернуться домой.
Не оставляет смутное ощущение, что БГ сам все сказал — и о мире, и о себе, и тем самым не оставил ни единого шанса гипотетическим критикам создать на его имени какой бы то ни было капитал. Но о чем хотелось бы все-таки сказать несколько слов, так это о поэтическом языке Гребенщикова.
Часто Борис Гребенщиков мастерски соединяет в одной фразе, одной строке элементы разных языковых слоев и стилей. Это смелое экспериментирование будоражит нервы, от него веет свежим ветром новизны... Так, в ткань лирического стихотворения он вводит компьютерный жаргон:
У некоторых сердце поет, у некоторых — болит.
Он нажимает на “Save”, а она нажимает “Delete”.
Приверженность буддизму наполняет тексты Гребенщикова философской лексикой. Если взять альбом “Кострома monamour”, тo увидим, как в его песнях наслаиваются друг на друга русские, тибетские, французские слова, отражая многомерный мир современного сознания.
Сай Рам, отец наш батюшка; Кармапа — свет души;
Ой, ламы линии Кагыо — до чего ж вы хороши!
Я сяду в лотос поутру посереди Кремля
И вздрогнет просветленная сырая мать-земля.
Но сквозь буддистское настроение у Гребенщикова прорывается настоящий русский вопль души, когда он поет о родине, о народе, уже столько лет несущем тяжелую ношу. Есть в буддизме жесткая практика отсечения привязанностей. Монах должен уединиться и созвать особой трубой голодных духов, которые, слетевшись, съедят его тело и выпьют всю кровь. Так происходит полное очищение духа. Гребенщиков сравнивает Россию с таким монахом.
Ох, мы тоже трубим в трубы,
У нас много трубачей;
И своею кровью кормим
Сытых хамов-сволочей;
Столько лет — а им все мало.
Неужель мы так грешны?
Ох. скорей бы солнце встало
Над кладбищем моей родины...
Гребенщиков полон сил и новых планов. Он ведет сайт в Интернете. Здесь можно узнать о традициях чаепития, прочесть полезные советы от Лао Цзы, познакомиться с прозой Бориса Борисовича. “Иван да Данило” — мастерски написанная повесть-притча о русском житии-бытии. На том же сайте собирается “всем миром” информация о чудотворных иконах, сохранившихся в нынешней России.
Свой рассказ о необыкновенной личности Бориса Гребенщикова мне хотелось бы закончить одной его строфой, загадочной и очень плотной по содержанию своему:
Итак, он поет, но это не нужно им.
А что им нужно — не знает никто.
Но он окно, в котором прекрасен мир.
И кто здесь мир и кто здесь окно?