Автор: Шукшин В.М.
Ленька был человек мечтательный. Любил уединение.
Часто, окончив работу, уходил за город, в поле. Подолгу неподвижно стоял -- смотрел на горизонт, и у него болела душа: он любил чистое поле, любил смотреть на горизонт, а в городе не было горизонта.
Однажды направлялся он в поле и остановился около то станции, где рабочие разгружали вагоны с лесом.
Тихо догорал жаркий июльский день. В теплом воздухе настоялся крепкий запах смолья, шлака и пыли. Вокруг за и спокойно.
Леньке вспомнилась родная далекая деревня -- там вече пахнет полынью и дамом. Он вздохнул.
Недалеко от Леньки, под откосом, сидела на бревне бело девушка с раскрытой книжкой на коленях. Она тоже смотрела на рабочих.
Наблюдать за ними было очень интересно. На платформе орудуют ломами двое крепких парней -- спускают бревна по слегам; трое внизу под откосом принимают их и закатывают в штабеля.
-- И-их, р-раз! И-ищ-що... оп! -- раздается в вечернем воздухе, и слышится торопливо шелестящий шорох сосновой коры и глухой стук дерева по земле. Громадные бревна, устремляясь вниз, прыгают с удивительной, грозной легкостью.
Вдруг одно суковатое бревно скользнуло концом по сле, развернулось и запрыгало с откоса прямо на девушку. В тишине, наступившей сразу, несколько мгновений лишь слышно было, как бежит по шлаку бревно. С колен девушки упала книжка, а сама она... сидит. Что-то противное, теплое захлестнуло Леньке горло... Он увидел недалеко от себя лом. Не помня себя, подскочил к нему, схватил, в два прыжка пересек путь бревну и всадил лом в землю. Уперся ногами в сыпучий шлак, а руками крепко сжал верхний конец лома.
Бревно ударилось о лом. Леньку отшвырнуло метра на три, он упал. Но и бревно остановилось.
Лом попался граненый -- у Леньки на ладони, между большим и указательным пальцами, лопнула кожа.
К нему подбежали. Первой подбежала девушка.
Ленька сидел на земле, нелепо выставив раненую руку, и смотрел на девушку. То ли от радости, то ли от пережитого страха -- должно быть, от того и от другого -- хотелось заплакать.
Девушка разорвала косынку и стала заматывать раненую ладонь, осторожно касаясь ее мягкими теплыми пальцами.
-- Какой же вы молодец! Милый... -- говорила она и смотрела на Леньку ласково, точно гладила по лицу ладош. Удивительные у нее глаза -- большие, темные, до того темные, что даже блестят.
Леньке сделалось стыдно. Он поднялся. И не знал, что теперь делать.
Рабочие похвалили его за смекалку и стали расходиться.
-- Йодом руку-то надо, -- посоветовал один.
Девушка взяла Леньку за локоть.
-- Пойдемте к нам...
Ленька не раздумывая пошел.
Шли рядом. Девушка что-то говорила. Ленька не пони что. Он не смотрел на нее.
Дома Тамара (так звали девушку) стала громко рассказы, как все случилось.
Ее мать, очень толстая, еще молодая женщина с красивы губами и родинкой на левом виске, равнодушно разгля Леньку и устало улыбалась. И говорила:
-- Молодец, молодец!
Она как-то неприятно произносила это "молодец" -- не, в нос, растягивая "е".
У Леньки отнялся язык (у него очень часто отнимался язык), и он ничего путного за весь вечер не сказал. Он мол, глупо улыбался и никак не мог посмотреть в глаза ни ма, ни дочери. И все время старался устроить куда-нибудь свои большие руки. И еще старался не очень опускать голо -- чтобы взгляд не получался исподлобья. Он имел привы опускать голову.
Сели пить чай с малиновым вареньем.
Мать стала рассказывать дочери, какие она видела сегод в магазине джемперы -- красные, с голубой полоской. А на груди -- белый рисунок.
Тамара слушала и маленькими глотками пила чай из цве чашки. Она раскраснелась и была очень красивой в эту минуту.
-- А вы откуда сами? -- спросила Леньку мать.
-- Из-под Кемерова.
-- О-о, -- сказала мать и устало улыбнулась.
Тамара посмотрела на Леньку и сказала:
-- Вы похожи на сибиряка.
Ленька ни с того ни с сего начал путано и длинно расска про свое село. Он видел, что никому не интересно, но никак не мог замолчать -- стыдно было признаться, что им не интересно слушать.
-- А где вы работаете? -- перебила его мать.
-- На авторемонтном, слесарем. -- Ленька помолчал и еще добавил: -- И учусь в техникуме, вечерами...
-- О-о, -- произнесла мать.
Тамара опять посмотрела на Леньку.
-- А вот наша Тамарочка никак в институт не может уст, -- сказала мать, закинув за голову толстые белые руки. Вынула из волос приколку, прихватила ее губами, по волосы. -- Выдумали какие-то два года!.. Очень не постановление. -- Взяла изо рта приколку, воткну в волосы и посмотрела на Леньку. -- Как вы считаете?
Ленька пожал плечами.
-- Не думал об этом.
-- Сколько же вы получаете слесарем? -- поинтересова мать.
-- Когда как... Сто, сто двадцать. Бывает восемьдесят...
-- Трудно учиться и работать?
Ленька опять пожал плечами.
-- Ничего.
Мать помолчала. Потом зевнула, прикрыв ладошкой рот.
-- Надо все-таки написать во Владимир, -- обратилась она к дочери. -- Отец он тебе или нет!.. Пусть хоть в педаго устроит. А то опять год потеряем. Завтра же сядь и напиши.
Тамара ничего не ответила.
-- Пейте чай-то. Вот печенье берите... -- Мать пододвинула Леньке вазочку с печеньем, опять зевнула и подня. -- Пойду спать. До свиданья.
-- До свиданья, -- сказал Ленька.
Мать ушла в другую комнату
Ленька нагнул голову и занялся печеньем -- этого мо он ждал и боялся.
-- Вы стеснительный, -- сказала Тамара и ободряюще улыбнулась.
Ленька поднял голову, серьезно посмотрел ей в глаза.
-- Это пройдет, -- сказал он и покраснел. -- Пойдемте на улицу.
Тамара кивнула и непонятно засмеялась.
Вышли на улицу.
Ленька незаметно вздохнул: на улице было легче.
Шли куда-то вдоль высокого забора, через который тяже свисали ветки кленов. Потом где-то сели -- кажется, в сквере.
Было уже темно. И сыро. Пал туман.
Ленька молчал. Он с отчаянием думал, что ей, наверное, неинтересно с ним.
-- Дождь будет, -- сказал он негромко.
-- Ну и что? -- Тамара тоже говорила тихо.
Она была совсем близко. Ленька слышал, как она дышит.
-- Неинтересно вам? -- спросил он.
Вдруг -- Ленька даже не понял сперва, что она хочет сде, -- вдруг она придвинулась к нему вплотную, взяла его голову в свои мягкие, ласковые руки (она могла взять ее и унести совсем, ибо Ленька моментально перестал что-либо соображать), наклонила и поцелова
-- Приходи.
Ленька зажмурился и долго сидел так.
К себе в общежитие он шел спокойный. Медленно нес свое огромное счастье. Он все замечал вокруг: у забора под тусклым светом электрических лампочек вспыхивали холод огоньки битой посуды... Перебегали через улицу кошки...
Было душно. Собирался дождь.
Они ходили с Тамарой в поле, за город. Ленька сидел на теплой траве, смотрел на горизонт и рас, какая у них в Сибири степь весной по вечерам, когда в небе догорает заря. А над землей такая тишина! Такая стоит тишина!.. Кажется, если громко хлопнуть в ладоши, небо вздрогнет и зазвенит. Еще рассказывал про своих зем. Он любил их, помнил. Они хорошо поют. Они очень добрые.
-- А почему ты здесь?
-- Я уеду. Окончу техникум и уеду. Мы вместе уедем... -- Ленька краснел и отводил глаза в сторону.
Тамара гладила его прямые мягкие волосы и говорила:
-- Ты хороший. -- И улыбалась устало, как мать. Она была очень похожа на мать. -- Ты мне нравишься, Леня.
Катились светлые, счастливые дни. Кажется, пять дней прошло.
Но однажды -- это было в субботу -- Ленька пришел с работы, наутюжил брюки, надел белую рубашку и отправил к Тамаре: они договорились сходить в цирк. Ленька дер правую руку в кармане и гладил пальцами билеты.
Только что перепал теплый летний дождик, и снова ярко светило солнышко. Город умылся. На улицах было мокро и весело.
Ленька шагал по тротуару и негромко пел -- без слов.
Вдруг он увидел Тамару. Она шла по другой стороне улицы под руку с каким-то парнем. Парень, склонившись к ней, что-то рассказывал. Она громко смеялась, закидывая назад маленькую красивую голову.
В груди у Леньки похолодело. Он пересек улицу и пошел вслед за ними. Он долго шел так. Шел и смотрел им в спины. На молодом человеке красиво струился белый дорогой плащ. Парень был высокий.
Сердце у Леньки так сильно колотилось, что он остано и с минуту ждал, когда оно немного успокоится. Но оно никак не успокаивалось. Тогда Ленька перешел на дру сторону улицы, обогнал Тамару и парня, снова пересек улицу и пошел им навстречу. Он не понимал, зачем это дела. Во рту у него пересохло. Он шел и смотрел на Тамару. Шел медленно и слышал, как больно колотится сердце.
Тамара все смеялась. Потом увидела Леньку. Ленька за, как она замедлила шаг и прижалась к парню... и рас и быстро посмотрела на него, на парня. А тот рас. Ленька даже расслышал несколько слов: "Совершенно гениально получилось..."
-- Здравствуй...те! -- громко сказал Ленька, останавлива перед ними. Правую руку он все еще держал в кармане.
-- Здравствуйте, Леня, -- ответила Тамара.
Ленька глотнул пересохшим горлом, улыбнулся.
-- А я к тебе шел...
-- Я не могу, -- сказала Тамара и, взглянув на Леньку не, незнакомо прищурилась.
Ленька сжал в кармане билеты. Он смотрел в глаза де. Глаза были совсем чужие.
-- Что "не могу"? -- спросил он.
-- Господи! -- негромко воскликнула Тамара, обращаясь к своему спутнику.
Ленька нагнул голову и пошел прямо на них. Молодой человек посторонился.
-- Нет, погоди... что это за тип? -- произнес он, когда Ленька был уже далеко.
А Ленька шел и вслух негромко повторял:
-- Так, так, так...
Он ни о чем не думал. Ему было очень стыдно.
Две недели жил он невыносимой жизнью. Хотел забыть Тамару -- и не мог. Вспоминал ее походку, глаза, улыбку... Она снилась ночами: приходила к нему в общежитие, глади его волосы и говорила: "Ты хороший. Ты мне очень нра, Леня". Ленька просыпался и до утра сидел около окна -- слушал, как перекликаются далекие паровозы. Один раз стало так больно, что он закусил зубами угол подушки и заплакал -- тихонько, чтобы не слышали товарищи по ком.
Он бродил по городу в надежде встретить ее. Бродил каж день -- упорно и безнадежно. Но заставить себя пойти к ней не мог.
И как-то он увидел Тамару. Она шла по улице. Одна. Ленька чуть не вскрикнул -- так больно подпрыгнуло сердце. Он догнал ее.
-- Здравствуй, Тамара.
Тамара вскинула голову.
Ленька взял ее за руку, улыбнулся. У него опять высохло в горле.
-- Тамара... Не сердись на меня... Измучился я весь... -- Леньке хотелось зажмуриться от радости и страха.
Тамара не отняла руки. Смотрела на Леньку. Глаза у нее были усталые и виноватые. Они ласково потемнели.
-- А я и не сержусь. Что ж ты не приходил? -- Она засме и отвела взгляд в сторону. Глаза у нее были до странно чужие и жалкие. -- Ты обидчивый, оказывается.
Леньку как будто кто в грудь толкнул. Он отпустил ее руку. Ему стало неловко, тяжело.
-- Пойдем в кино? -- предложил он.
-- Пойдем.
В кино Ленька опять держал руку Тамары и с удивлением думал: "Что же это такое?.. Как будто ее и нет рядом". Он опустил руку к себе на колено, облокотился на спинку перед стула и стал смотреть на экран. Тамара взглянула на не и убрала руку с колена. Леньке стало жалко девушку. Ни этого не было -- чтобы жалко было. Он снова взял ее руку. Тамара покорно отдала. Ленька долго гладил теплые гладкие пальцы.
Фильм кончился.
-- Интересная картина, -- сказала Тамара.
-- Да, -- соврал Ленька: он не запомнил ни одного кадра. Ему было мучительно жалко Тамару. Особенно когда вклю свет и он опять увидел ее глаза -- вопросительные, чем-то обеспокоенные, очень жалкие глаза.
Из кино шли молча.
Ленька был доволен молчанием. Ему не хотелось гово. Да и идти с Тамарой уже тоже не хотелось. Хотелось ос одному.
-- Ты чего такой скучный? -- спросила Тамара.
-- Так. -- Ленька высвободил руку и стал закуривать.
Неожиданно Тамара сильно толкнула его в бок и побежала.
-- Догони!
Ленька некоторое время слушал торопливый стук ее ту, потом побежал тоже. Бежал и думал: "Это уж совсем... Для чего она так?"
Тамара остановилась. Улыбаясь, дышала глубоко и часто.
-- Что? Не догнал!
Ленька увидел ее глаза. Опустил голову.
-- Тамара, -- сказал он вниз, глухо, -- я больше не приду к тебе... Тяжело почему-то. Не сердись.
Тамара долго молчала. Глядела мимо Леньки на светлый край неба. Глаза у нее были сердитые.
-- Ну и не надо, -- сказала она наконец холодным голо. И устало улыбнулась. -- Подумаешь... -- Она посмотре ему в глаза и нехорошо прищурилась. -- Подумаешь. -- Повернулась и пошла прочь, сухо отщелкивая каблучками по асфальту.
Ленька закурил и пошел в обратную сторону в общежи. В груди было пусто и холодно. Было горько. Было очень горько.