ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ
ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
«РОССИЙСКАЯ ПРАВОВАЯ АКАДЕМИЯ
МИНИСТЕРСТВА ЮСТИЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ»
ИЖЕВСКИЙ ЮРИДИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ (филиал)
КАФЕДРА
Государственно – правовая
_____________________________________________________________
(наименование кафедры)
КУРСОВАЯ РАБОТА
Государственное правовое регулирование
Российской империи в первой половине XIXвека
_________________________________________________________________________
(наименование темы)
Выполнила студентка
_102зс_________учебной группы
_1__курса
Канцерова Кристина Сергеевна
_________________________________
(Фамилия, имя, отчество)
Преподаватель
Проверил _________________________________
(должность, ученая степень, ученое звание)
_________________________________
(фамилия,имя,отчество)
Оценка___________________________
_________________________________
(подпись преподавателя)
Содержание
Введение………………………………………………………………….……… 3
1. Обзор естественно-правового периода в истории русского гражданского права XIX века. …………………………………………………………….…….5
2. Характер общественно – правовых отношений России в первой половине XIX века. …………………………………………………………………………20
2.1 Развитие государственной системы права в первой половине XIX в…..22
2.2 Формирование новой системы права………………………………………25
2.3 Изменения в правовом положении церкви………………….……………..31
3. Систематизация российского права начала XIX века как
необходимость становления правового общества………………….………..34
Заключение………………………………….……………………………………42
Список литературы…………………………….……………………………….. 44
Введение
При восшествии на престол и после расправы с декабристами новый император Николай I опубликовал Манифест (июль 1826 г.), в котором намечались пути развития русской государственности и ряд идей которого был определенно заимствован из программ и проектов самих декабристов и сформулирован под влиянием П.М. Карамзина (его записка «О древней и новой России» была представлена еще Александру I в 1811 г.).
Актуальные проблемы государственного переустройства были изложены в особой записке: необходимо даровать «ясные законы», сформулировать систему скорого судопроизводства, укрепить финансовое положение дворянства, развивать торговлю и промышленность на основе устойчивого законодательства, улучшить положение земледельцев, упразднить торговлю людьми, развивать флот и морскую торговлю и т.д.
Декабристские требования указывали императору на наиболее явные и назревшие нужды в государстве, консервативные идеи Карамзина - на наиболее приемлемые пути их решения.
Государственно-правовые явления, происшедшие в этот период, обусловили дальнейшее развитие государства и права до Октябрьской революции. В этот период происходит рост капиталистических отношений в России, развивается освободительное движение. В противовес этим явлениям выявляется тенденция усиления централизации государственного аппарата, как основного орудия укрепления крепостнических отношений. Ведется активная работа по кодификации права, издается ряд крупных инкорпорций и кодексов, что свидетельствует о высоком уровне развития юридической мысли в России.
В России к началу XIX века накопился огромный нормативно-правовой материал. Однако этот материал не был систематизирован: общая кодификация не проводилась со времен издания Соборного уложения 1649 года. Последнее считалось действовавшим так же, как и законодательные акты Петра I и его преемников. Существовало множество актов, изданных в разное время, отражавших развитие общественно-политической и экономической жизни страны на разных этапах. В ряде случаев акты вступали в противоречие друг с другом и не отражали в целом потребностей общественно-экономического развития: отсталость и запутанность законодательства противоречили интересам и буржуазии, и господствующего класса, дворянства. Предпринимавшиеся ранее попытки кодификации права в России потерпели неудачу.
Сложившаяся ситуация привела к тому, что в 1804 г. была создана новая кодификационная комиссия под руководством М.М. Сперанского. Комиссия создала проекты гражданского, уголовного и торгового уложения. Но уложения эти не были приняты, так как содержали в какой-то мере нормы буржуазного права и представляли собой попытку реформировать законодательство. В 1826 г. комиссия возобновила работу и была преобразована во Второе отделение царской канцелярии (была поставлена под прямой контроль императора).
К 1830 г. полное собрание законов Российской империи было подготовлено, а в апреле 1830 г. - напечатано. Оно состояло из 40 томов (330920 нормативных актов) и 6 томов приложений. Полное собрание законов послужило основой для работы над Сводом действующих законов. В 1832 г. Свод законов Российской империи был опубликован и вступил в действие в 1835 г. Составители расположили акты по определенной системе, соответствовавшей отраслям права: Свод делился на восемь главных разделов, охватываемых 15 томами. Свод законов официально полностью переиздавался дважды: в 1842 и 1857 годах.
1. Обзор естественно-правового периода в истории русского гражданского права XIX века.
Начало XIX века одновременно стало и началом стремительного взлёта российской юриспруденции. Это было связано не только с изменениями в общественных отношениях и потребностях торгового оборота, но и с тем, что именно в это время самодержавная власть предприняла самые энергичные усилия по развитию юридического образования. Так, в 1803 г. в г. Ярославле было учреждено Высших наук училище (Демидовский лицей) с кафедрой «права естественного и народного». Принятый в 1803 г. новый Устав Виленского университета существенно увеличил количество преподаваемых юридических дисциплин. 5 ноября 1804 г. император Александр I учредил Харьковский и Казанский университеты, что означало появление новых центров юридического образования в Российской империи. В 1811 г. был основан Царскосельский лицей, в программе обучения которого большое место было отведено правоведению. В 1816 г. существовавшая в Варшаве юридическая школа преобразуется в университет, юридический факультет которого быстро становится в ряд ведущих российских центров юридического образования. В 1819 г. учреждается университет в Санкт-Петербурге. В 1834 г. создаётся университет Святого Владимира в Киеве.
Говоря о том, насколько благотворно эти события повлияли на российскую правовую науку, учёный-правовед А. Благовещенский писал в 1835 г.: «С умножением университетов и лицеев в XIX в. пробудилась новая, быстрая и обширная деятельность в области законоведения, как и во всех других родах наук и искусств».
Конечно, даже такие решительные действия государства не могли в одночасье изменить то состояние, в котором юридическая наука Российской империи пребывала в начале XIX века. Несмотря на серьёзные сдвиги в области образования, как и прежде, во второй половине XVIII века, в правоведении господствовало практико-догматическое направление. С. Е. Десницкий выдвигал идею о необходимости соединения догматического метода в изучении права с философским и историческим, но она находила мало сторонников. А. Г. Станиславский так писал о юридической литературе и системе преподавания права в России в первые десятилетия XIX в.: «Большею частью ограничивались здесь и там изложением постановлений действующего законодательства, не разъясняя его историческими изысканиями и не стараясь посредством благоразумного употребления философского метода проникнуть в общий дух изучаемого законодательства». «До издания Свода, — отмечал правовед А. Орлов в статье о юридическом образовании в России, опубликованной в 1850 г. в журнале «Современник», — науки законоведения были в самом жалком положении. Читали римское право, объясняли институты и пандекты, излагали историю римского права, раскрывали кой-какие теории государственного, гражданского и уголовного права, а русское законодательство стояло на самом последнем плане». Даже в Московском университете, юридический факультет которого во второй половине ХVIII в. был основной движущей силой в процессе формирования отечественного теоретического правоведения, преподавание юриспруденции находилось на довольно низком уровне. Как отмечал А. Благовещенский, в первые десятилетия XIX века «в Московском университете российское законоведение потерялось в юридических пословицах, эпиграммах, отборных примерах старых дел, вообще в хаотической практике. Преподаватель оного не признавал никаких широковещательных теорий, никаких политических наук, никаких велемощных вступлений в юриспруденцию. Нет науки, кроме практики — вот его начало!».
Лишь отдельные учёные предпринимали попытки перешагнуть этот пагубный практико-догматический подход. Например, в 1810 году вышла в свет книга «Краткая теория законов», написанная одним из самых знаменитых тогдашних юристов — Львом Цветаевым. Надворный советник, доктор философии и профессор юриспруденции, он также был членом Парижской академии законодательства. В Московском университете Цветаев читал с 1805 г. теорию законов, и, как отмечается в «Биографическом словаре профессоров и преподавателей Московского университета», стремился «заменить практический судебный навык теоретическою юриспруденциею». Несмотря на общее название книги, она была посвящена исключительно теории гражданского права, и при этом ограничивалась тем, что автор постарался применить принципы системы римского цивильного права для систематического изложения гражданского права, действовавшего в России. В соответствии с римскими принципами основная часть данного труда разбивалась на две книги: первая — «О лицах и их правах», вторая — «О вещах или имениях и о правах, с ними соединенных», во вторую книгу отдельной главой входили и институты обязательственного права; во втором издании, которое вышло в 1816 г. под названием «Начертание теории законов» обязательства были выделены в особую, третью, книгу.
В этот же период вопросом теории гражданского права применительно к российскому законодательству занимался и В. Кукольник. Правда, под теорией права он понимал всего лишь «изложение самих законов в систематическом порядке»8, т.е. то же самое, что и Цветаев. Теория гражданского права, писал В.Кукольник, «разделяется на три отделения: 1) о лицах, состоянии оных и о правах и обязанностях, проистекающих от личного состояния граждан; 2) о вещах и о правах и обязанностях, с оными сопряженных; 3) о деяниях и о правах и обязанностях, от оных проистекающих». Как видно, здесь также используются принципы изложения юридического материала, которые можно обнаружить в таком памятнике римской правовой мысли, как «Институции Гая».
Исходя из вышеописанного положения, когда бессистемная практика довлела в юридическом образовании, а попытки создать теорию гражданского права не продвигались далеко, можно понять причину того, что среди учёных в этот период стал популярен метод использования принципов естественного права. Они стали теоретическим инструментом, с помощью которого можно было обработать отечественное законодательство и сделать обобщения и выводы.
Школа естественного права была философским направлением, родившимся из идей рационализма, который господствовал в Европе XVII-XVIII веков. Основным постулатом её была возможность исключительно путём разума дойти до понимания универсальных начал, определяющих все стороны человеческой жизни. Как писал об этом периоде Ю. С. Гамбаров, «это было время, до такой степени проникнутое убеждением во всемогуществе разума, что явления нравственности, религии, искусства, права, государства, языка строились рационализмом прямо на разуме и выводились из него без ближайшего отношения к свойствам этих явлений и их изучению в том виде, как они выступали в действительной жизни. В области правоведения считалось, напр., возможным составление одного идеального законодательства, основанного на разуме и пригодного для всех времён и народов». Для приверженцев этого направления историческое прошлое не имело какого-либо значения, потому что считалось, будто настоящее принадлежит самому себе и имеет миссией освобождение живого от всего мёртвого и устарелого. Эту миссию и должен исполнить законодатель, создав кодекс, который послужит счастью всего человечества. Что же касается предпосылок, из которых выводится «естественное право», общее для всех людей, то таковыми сторонники этой школы считали либо какое-то свойство человеческой природы, например, эгоизм, альтруизм и т. д. (Гоббс, Гуго Гроций), либо природу самого права (Руссо, Кант).
Среди юристов Российской империи искренним приверженцем «естественного права» был профессор Царскосельского лицея (впоследствии ставший профессором Санкт-Петербургского университета) А. П. Куницын. «Познание права естественного, — писал он, — нужно исследователям законов положительных при определении справедливости оных. Наипаче же оно нужно Практическим Законоведам при самом делопроизводстве, ибо служит им во время проведения законов: 1) как вспомогательное средство толкование, 2) как правило для решения случаев, на которые нет особенного положительного закона, 3) как составная часть положительного законодательства, когда решение случая законодатель предоставляет благоусмотрению судьи или прямо повелевает решить оный по началам Права Естественного». Куницын почти дословно повторяет тезисы европейских «философов-просветителей», утверждая, что «главное начало права может быть выведено только из формы разума».
Некоторое время популярность школы естественного права была так велика, что её влияния не могли избежать даже те учёные, кто старался идти по другому пути. Так, например, Г. Ф. Шершеневич оценил книгу Вельяминова-Зернова «Опыт начертания российского частного гражданского права» как одинокое «среди произведений отечественной литературы, наполненной идеями естественного права, общественного договора, цитатами из Монтескьё, Вольфа, Канта, Неттельблата». Однако даже Вельяминов-Зернов не свободен от некоторого философского элемента, экскурсий в область естественного права и рассуждений о его соотношении с правом положительным.
Но никакое учение не может вечно стяжать первое место в науке, и доктрина естественного права тоже в свою очередь стала объектом ожесточённой критики. В целом можно заключить, что концепция естественного права была создан, в основном, философами, и наибольшую популярность завоевала среди самозваных «просветителей». Поначалу юристы воспринимали эти идеи, поскольку они господствовали в Европе, но когда положения естественно-правовой теории были подвержены глубокому анализу, они показали свою неспособность быть направляющей идеей для науки права. Так, последовательным противником учения о естественном праве был классик русской цивилистики Г. Ф. Шершеневич, с точки зрения которого правильнее было опираться на положительное право, отражающее практические потребности времени. А. Благовещенский объяснял отход юристов от философии так: «Она хотела быть не подругой, но госпожой над законоведением, она хотела не только учить, но и господствовать, не только объяснять и толковать существующие законы, но и законодательствовать и уничтожать оные, в силу уполномочия вечного ума».
Ю. С. Гамбаров критиковал доктрину естественного права за то, что она носила «несомненную печать априоризма». Нельзя не согласиться с его мнением, что главным недостатком методологии этой школы является отсутствие опоры на опыт и наблюдение, которыми определяется научное знание, и попытка делать выводы исключительно из человеческого разума — то есть, чисто субъективного начала. Ведь разум изменяется в зависимости не только от разных индивидов, но и от настроений одного и того же человека. Из разума можно выводить противоположные и даже взаимно исключающие положения, например, идею подчинения церкви государству и идею независимости этих субъектов, идею прогрессивности капиталистического строя и идею прогрессивности строя социалистического. А общие, универсальные свойства человеческой природы, о которых говорили «философы-просветители» на самом деле являются фикцией, поскольку, по меткому замечанию Ю. С. Гамбарова, «из этой природы не осталось бы ничего, кроме общего анатомического строения и известных физиологических функций и склонностей, если бы мы брали её без тех исторических особенностей, которыми люди отличаются друг от друга. Вне этих исторических особенностей, условий воспитания и влияния окружающей среды выводы из «человеческой природы» не имеют никакого значения и могут в лучшем случае объяснить необходимость юридического регулирования, но никак не содержание этого регулирования».
Однако нельзя не сказать, что Ю. С, Гамбаров разделял идеи о естественном праве на два вида, и если первый вид, как мы это видели выше, он отвергал, то второй вызывал у него полное понимание. Данный цивилист отрицательно оценивал только «старое естественное право», за то, что оно запечатлено раз и навсегда в качестве образца для всякого времени и места, претендуя на вечные и всеобщие нормы. При этом он отличал другое, более полезное, по его мнению, понимание естественного права — как совокупности норм, «которые соблюдаются в жизни независимо от государственной воли, на основании общественного сознания об их обязательности в данных эмпирически установленных условиях». Гамбаров считал, что сила школы естественного права в целях, к которым она стремилась — к провозглашению права личности, не производного от государства, и противопоставлении нормам положительного права других норм, выражающих идеал, к которому должен стремиться законодатель. «Вот где лежит та огромная польза, которую школа «естественного права» принесла как обществам, возбуждённым её горячей проповедью, так и научному направлению в правоведении. Ею создана доктрина индивидуального права и свободы, ограничивающей государственный абсолютизм, и ей же в значительной мере Новое время обязано уничтожением рабства, крепостничества, цехового устройства, пыток, уголовного преследования за так называемые религиозные преступления и других варварских остатков Средневековья». Из приведённой цитаты можно видеть, что учёный всё равно находился под сильным влиянием идей «Просвещения», которым и была обязана рождением школа естественного права. Ведь на самом деле перечисленные им изменения вовсе не являлись заслугой доктрины естественного права, а имели другие причины, зато она наоборот имела и отрицательные следствия, например, в виде французской революции. Ю.С. Гамбаров сам пишет об этом так: «Правда, что после французской революции, обманувшей во многом возлагавшиеся на неё надежды, значение и кредит школы "естественного права" сильно падают сравнительно с прежним временем. Можно сказать более, а именно, что в общем все философские, политические и юридические течения XIX в. идут против «естественного права», или, по крайней мере, против той освободительной по отношению к личности форме его, которая выступает так ярко в философском и революционном движении». Всё же, революция обманула надежды только тех, кто не подвергал различные учения критическому анализу, ведь все её преступления были логичным продолжением идей «Просвещения» — в том числе, и идеи о естественном праве.
Поэтому легко можно понять, какое значение имело для доктрины естественного права то, что она была воплощена в жизнь: в общественных науках обычно очень трудно доказать какую-либо теорию эмпирически, а в данном случае противники естественного права получили неоспоримый аргумент его пагубности.
Существовавшие в XIX веке заблуждения относительно естественного права были во многом лишь мифами, которые создавали «философы-просветители» для оправдания своего учения. Это было связано с тем, что идеология «Просвещения» — это идеология Нового времени, когда к власти приходила буржуазия, которая испытывала потребность в очернении Средневековья и прежнего монархическо-аристократического устройства государства. Так, уничтожение рабства, крепостничества и цехового устройства, о котором пишет Ю. С. Гамбаров, произошло не под влиянием идеологии естественного права, а вследствие изменений в экономике, когда прежние методы стали невыгодными. Если верить в благотворное влияние доктрины естественного права, то станет непонятно, почему Новое время, отбросив средневековые институты, стало известно другими, гораздо более бесчеловечными формами эксплуатации — достаточно вспомнить, какой рабский труд требовался от рабочих на фабриках, как на заводах использовались женщины и дети, как цинично колониальные державы высасывали ресурсы из оккупированных колоний. А «доктрина индивидуального права и свободы, ограничивающей государственный абсолютизм» пришла к своему логическому концу, которым стал молниеносный нож гильотины, и породила революционное государство нового типа, подавившее индивида сильнее чем любая монархия.
Таким образом, мне кажется, неверно преувеличивать роль школы «естественного права», как это делал Ю. С. Гамбаров, а вместо этого можно лишь говорить о том, что у каждого законодателя должен быть нравственный идеал, которому должны соответствовать принимаемые им законы. Но основываться этот нравственный идеал может не только на доктрине естественного права (что как раз нежелательно), но вообще на любой существующей в конкретном обществе системе моральных норм — будь то религиозных или философских.
В течение довольно короткого времени после французской революции школа естественного права потеряла свою популярность и была атакована самыми разными критиками. На Западе Борке и Савиньи вместо неё поддерживали исторический подход. Гегель и его школа стали апологетами государственного абсолютизма.
В России же, например, ещё за столетие до Шершеневича Л. Ф. Магницкий писал о естественном праве как о весьма вредном учении: «Наука Естественного права, сия метафизика прав, несопредельная к народному, публичному и положительному праву, есть изобретение неверия… Она всегда была опасна… [она] исторгает с руки божьей начальное звено златой цепи законодательства и бросает в хаос своих лжемудствований».
Можно сказать, всё же, что доктрина естественного права сыграла свою роль в становлении теоретической юриспруденции в России, её обособлении от юриспруденции прикладной (практической). Но она была другой крайностью — чересчур общей и оторванной от реальности, и потому требовала замены на менее абстрактную теорию.
В то время, когда школа естественного права стала быстро терять популярность, уже было очевидно, что по-настоящему прочный фундамент российской теоретической юриспруденции, в том числе, и гражданского права, можно было построить не из отвлечённых принципов, не имевших в реальности какой-либо опоры, а из идей, выведенных из анализа действующего отечественного законодательства, изучения его истории, его своеобразных черт.
Подводя общий итог развитию юриспруденции в России в первой трети XIX века, А. Благовещенский писал: «Появилось большое количество разных ветвей науки. Всего более было обрабатываемо так называемое естественное право и из российских законов — гражданское и уголовное право. Однако все усилия оставались только опытами, попытками подвинуть науку далее. Без общего обзора и единства направления она колебалась в одних и тех же границах, в одном и том же обычном круге. Основания, руководства, опыты начертаний российского гражданского и уголовного права обнимали сии роды законов большею частию не вполне и без поддержания внутреннего союза с целым составом российского законодательства, составлялись по методе заимствованной или из Юстиниановых институтов римского права, или из систем так называемого естественного права, и излагались часто языком, совершенно чуждым духу российского законодательства». Приведенные слова дают вполне истинную картину того состояния, в котором пребывала русская юриспруденция вплоть до создания «Свода законов Российской империи».
Своими изменениями на данном этапе наука права во много была обязана действиям самодержавной власти, которая в начале 30-х годов XIX века провела систематизацию действующего законодательства и активно способствовала развитию новых тенденций в развитии русской юриспруденции — тенденций, определивших её эволюцию в течение второй трети названного столетия. Например, это выразилось в новом Университетском Уставе, принятом 26 июля 1835 г. Юридическое образование, согласно данному Уставу коренным образом перестраивалось, упорядочивалось, стало больше соответствовать потребностям теории и практики.
Современник этих изменений, русский правовед Я. И. Баршев писал, оценивая проведённую самодержавной властью в России перестройку юридического образования: «Не скроем здесь тех надежд, которые возбуждает в нас наша наука в будущем. Теперь её очередь; для нас настал период юриспруденции; университеты наши преобразованы, и преобразование это преимущественно простёрлось на ту область наук, в которой возвращается наука права». В том же духе высказывался и Ф. Л. Морошкин: «Время казуистики законов, кажется, невозвратно миновалось; законодательство приняло обширнейший объем; наука правоведения стала необходимым орудием юридического образования; история законодательства русского со всеми внешними на него влияниями делается предметом учёных изысканий».
Смысл произведённого сразу после издания «Свода законов Российской империи» преобразования в системе преподаваемых юридических дисциплин заключался в преодолении прежнего их догматизма, приближении теоретического правоведения к юридической практике, приведении его в соответствие с действующим систематизированным законодательством.
При этом в числе дисциплин на юридических факультетах осталось преподавание науки римского права, и это нельзя не признать целиком оправданным. Изучение римской правовой культуры призвано было восполнить запрограммированный в новом Университетском Уставе недостаток общетеоретических, философских знаний и стать прочной опорой для дальнейшего изучения гражданского права. «У нас, в юриспруденции, недостаёт ещё общих, логических форм, общих понятий и слов, — говорил в 1838 г. в своей речи в торжественном собрании Московского университета Н. И. Крылов — Эту формальную сторону мы можем занять у римлян и перевести на наш язык. Все новейшие народы делают такой заём. Таким образом, из взаимного соединения римского классицизма с нашим материальным богатством образуется, наконец, та колоссальная русская юриспруденция, которая увековечит славу нашего Отечества и займёт одно из первых мест в истории новейшей юридической литературы».
Именно по отмеченной Крыловым причине после издания «Свода законов» изучение римского права в России не прекратилось, а приняло ещё больший размах. Со второй трети XIX века положение в данной отрасли юридических наук существенно изменилось. Русские цивилисты отошли от копирования работ своих западных коллег в области римского права и начали исследовать его самостоятельно, основываясь непосредственно на первоисточниках. В результате уже в середине XIX века в российском правоведении появился ряд идей и концепций, которые не были повторением сказанного в Европе.
Например, К. А. Неволин, обращаясь к истории римского права, выделял в ней три системы, каждая из которых соответствовала одному из трёх периодов истории государства Древнего Рима[27]. Рассматривая историю римского права в качестве единого процесса, данный учёный рассматривал эти правовые системы как развивающиеся одна из другой: из первой — вторая, из второй — третья. Интересно отметить, что систематизация римского права, разработанная впоследствии знаменитым немецким правоведом Р. Иерингом, во многом сходна с только что идеей К. А. Неволина. Безусловно, что совпадение здесь случайное — вряд ли Иеринг читал труды Неволина, но остаётся фактом, что в российской юриспруденции эта плодотворная идея появилась раньше, чем в западноевропейской.
Несмотря на то, что многие правоведы ещё находились тогда под влиянием западноевропейских учёных и нередко просто пересказывали их труды. Однако в целом необходимо отметить, что русские юристы изучали римское право совершенно иначе, нежели их зарубежные коллеги. Даже самые лучшие работы немецких и французских юристов страдали в методологическом отношении известной односторонностью, выражавшейся в том, что в каждом труде римское право исследовалось лишь одним определённым методом: эмпирическим, или, как его называл П. Г. Редкин, «антикварным, микроскопическим, собирающим очищенные критикой факты, не влагая в них живой души», частноисторическим, который «не видит в римском праве одного из моментов, особенно важного, всемирно-исторического развития права» либо критическим, при котором ставится целью показать лишь то, что из римского права должно остаться в современном праве. В отличие от этого в трудах русских правоведов римское право рассматривалось всесторонне, с разнообразных методологических позиций. Отечественные юристы не были стеснены в изучении римского права «никакими побочными для науки целями, никакими практическими потребностями и никакими односторонними теоретическими соображениями, связывающими на Западе даже юристов тех стран, где римское право не было введено в практическое употребление как закон».
Развитие самостоятельной правовой науки в Российской империи происходило прежде всего благодаря государственной власти. Именно самодержавие было инициатором и руководителем тех преобразований, которые совершались в юридической сфере жизни русского общества в XVIII веке и ознаменовали собой возникновение в России настоящего теоретического правоведения.
Исторический период развития гражданского права и российской юриспруденции в целом характеризуется ещё большим усилением воздействия государственной власти. Само учение этой новой школы права, утвердившееся в то время в Германии, быстро распространилось и стало господствовать среди русских правоведов во многом благодаря усилиям правительства. Посвящая в 1826 году свой перевод книги профессора Дерптского университета А. Рейца «Опыт истории российских государственных и гражданских законов» тогдашнему министру народного просвещения С. Уварову, Ф. Л. Морошкин писал: «Ваше Превосходительство, возводите русское просвещение к источникам его самобытной силы: к Православию, Самодержавию и Народности. Для совершения сего священного долга, при двукратном обозрении Московского университета, Вы изъявили требование исторической методы в раскрытии отечественных наук и лично руководствовали преподавателей законоведения в приложении её ко всем предметам юридического учения».
Такое влияние было неслучайным, ведь идеология исторической школы в полной мере отвечала интересам самодержавия в России. Ведь изначально историческая школа права появилась в Германии как результат отражения в юриспруденции усилий по объединению страны (хотя, конечно, истоки её идей можно заметить у философов Древней Греции, Жанбатисто Вико, Монтескьё). Девиз её был — «единое право для единой нации». Основателем исторической доктрины был профессор римского права в Геттингенском университете Густав Гуго, а признанным вождём — великий немецкий правовед Фридрих Карл фон Савиньи. Их работы были посвящены поискам ответа на вопрос, что составляет основу права? какое значение для права имеет разум, рационалистическое начало? что значат для права воля, личность, цель, общественный интерес? Основной акцент данная школа права делала на национальных исторических корнях в развитии права, которое происходит естественно, постепенно, независимо от внешних воздействий, в тесной связи со всей остальной культурой народа и т.н. «народным духом» (“Volksgeist”).
Очевидно, что такая постановка вопроса явно отвергала нелепую веру школы естественного права в необходимость руководствоваться при создании законов исключительно разумом, не принимая во внимание предыдущие традиции, и в благость радикальных и решительных переворотов в общественной жизни. Вместо всего этого историческая школа права прививала такие безусловно полезные всякому человеку качества, как уважение к истории своего отечества и стремление укреплять веками складывавшийся в государстве строй, а не совершать революцию.
Стремясь перестроить отечественную юриспруденцию в духе исторической школы, правительство Российской империи организовало соответствующую подготовку кадров преподавателей юридических факультетов. В сентябре 1829 г. в Берлин на обучение к профессору Савиньи была отправлена группа способных молодых правоведов: А. Благовещенский, С. Богородский, В. Знаменский, К. Неволин, С. Орнатский. Позднее организуется обучение у Савиньи еще ряда русских юристов (С. И. и Я. И. Баршевы, П. Г. Редкин и др.) Вскоре значительная часть юридических кафедр в российских университетах стала замещаться новыми преподавателями. Отсюда «естественно, что в университетском преподавании сделалось господствующим направление историческое».
Влияние исторического метода хорошо заметно по трудам русских цивилистов второй трети XIX в. В этот период выходили учебные пособия, в которых излагались общие начала законоведения, издавались руководства по римскому праву, появлялись книги, в которых рассматривались различные вопросы действующего гражданского права и гражданского судопроизводства. Однако большая часть сочинений была посвящена исследованиям по истории русского права, например, работы Н. В. Калачова, П. М. Строева, произведения профессоров Дерптского университета А. Рейца и И. Эверса.
Говоря о влиянии государственной власти на развитие права, необходимо сделать важное замечание: ориентируя русских учёных-юристов на историческую школу права, правительство Российской империи не навязывало им нечто чуждое, наоборот, исторический метод очень характерен для отечественной юриспруденции.
Особенностью действовавшего в России законодательства была его глубокая укоренённость в истории. Русское право отличалось самобытностью, большой спецификой по сравнению с правом западноевропейских стран. Систематизация российского законодательства также проводилась с учётом его самобытности, Ещё до создания «Свода законов» были зафиксированы его исторические основы. «Полное собрание законов Российской империи» вобрало в себя, пусть и с небольшими модификациями, более чем полуторавековой законодательный материал. Именно поэтому историческая доктрина в отечественном праве развилась не менее сильно, чем в Германии, ведь сам характер действовавшего в России законодательства толкал русских правоведов в направлении расширения историко-правовых исследований.
Время расцвета исторической школы права в России второй трети XIX века совпало с периодом, когда русском обществе все более возрастал интерес различных общественных слоев к своей истории.
Признание высокого значения истории для познания права было свойственно и русским правоведам второй половины XVIII века — начального периода в развитии теоретического правоведения в России. Поэтому можно говорить, что во второй трети XIX века русские учёные-юристы лишь вернулись к традиционному для нашего права подходу, усовершенствовали его и сделали господствующим в правовой мысли. Данный подход старались поменять в той или иной мере почти все писавшие тогда в России о праве.
Впрочем, даже во время популярности естественно-правовой доктрины в России существовали юристы, которые основывали свои исследования на закономерном историческом процессе эволюции российского права. Профессора Дерптского университета А. Рейц и И. Эверс не были первыми юристами, изложившими историю русского права, как это утверждается в литературе. До них краткое изложение русской правовой истории дал З. А. Горюшкин. Изучая действующее законодательство, этот великий правовед неизменно делал экскурсы в историю, приводил нормы законов, которые действовали прежде. Исторический подход был у него чётким следствием из понимания права как явления, создаваемого народной жизнью, «народным умствованием». Законодатель в представлении Горюшкина — всего лишь выразитель народного правосознания, которое может существовать в самых различных формах — обычаях, нравах, пословицах и поговорках. Н. М. Коркунов писал, что «воззрения Горюшкина на источники права очень близко подходят к учению исторической школы, хотя произведения Густава Гуго и Савиньи ему вовсе не были известны». Действительно, удивительно, насколько сильно перекликаются мысли этого правоведа с тезисами исторической школы права, которые оформились позже (Ю. С. Гамбаров считал точкой отсчёта существования школы исторического права 1814 год — год выхода в свет брошюры Ф. К, фон Савиньи «О призвании нашего времени к законодательству и науке права», направленной против его оппонента, немецкого юриста Тибо).
Кроме того, следует подчеркнуть, что работы отечественных юристов по историческому праву вовсе нельзя назвать простым копированием западных идей, как это делается некоторыми исследователями. В одной из рецензий на книгу Г.Ф. Шершеневича «Наука гражданского права в России» мнение данного правоведа суммируется следующим образом: «Смена направлений в Германии влекла за собою смену тех же направлений в России. Русские учёные ловили каждую новую мысль своих западных товарищей и учителей и повторяли на родине то самое учение, с которым знакомились за границей. Это влияние Запада является важнейшим фактором в развитии русской науки: оно всецело сказывается в направлениях и методах, а нередко оно сказывается и в самом материале, над которым работают русские учёные. Влияние заграницы является постоянным условием развития русской науки». Схожую позицию занимает и В. С. Ем в предисловии к данной книге соглашаясь с мнением Шершеневича, будто бы в России наука права, не имея традиций, улавливала каждую новую мысль в готовности создать из неё целое направление, и добавляя, что само состояние науки гражданского права на момент выхода вышеуказанной книги не позволяло делать какие-либо фундаментальные выводы о закономерностях её развития и «поэтому исследование науки гражданского права того периода носило в большей степени черты литературного обзора её состояния».
С подобной точкой зрения можно согласиться, только если совершенно не принимать во внимание всю историю развития российского права. Прежде всего, как было указано выше, в XIX веке выходило огромное количество работ, в которых рассматривалась теория и история русского права, равно как и действующее законодательство, и нельзя сказать, будто бы «состояние науки не позволяло делать какие-либо фундаментальные выводы о закономерностях её развития». Исследование гражданского права в тот период осуществлялось на самом высоком научном уровне, не уступающем ни западным учёным, ни современным трудам по теории юриспруденции. Как одну из многих подобных работ можно привести фундаментальнейший труд выдающегося российского правоведа Н. Л. Дювернуа «Чтения по гражданскому праву». Его систематический, глубоко аналитический подход высоко оценивался как современниками, так и в наше время, и может считаться одним из лучших изложений «теории гражданского права».
В качестве примера можно привести и «Курс гражданского права» Ю. С. Гамбарова. В исторической части данной работы автор не только описывает изменения, происходившие в правовой науке XIX века, но анализирует их сущность и причины происходивших процессов. Достаточно обратить внимание на то, как описываются школы права, чтобы стало очевидным: это не слепое копирование западных идей, а взвешенное рассуждение, которое видит не только положительные стороны, но и недостатки, а в итоге приходит к совершенно самостоятельному выводу.
Даже И. А. Баранов в своей рецензии на книгу Г. Ф. Шершеневича критиковал её: «Объявленное в начале влияние Запада нигде почти при дальнейшем изложении не раскрывается; напротив, целые направления оказываются самостоятельно-русскими, независимыми от течения мысли на Западе. Самые эти течения остаются читателю неизвестными». Иначе и быть не могло. Российская юриспруденция всегда была самобытной и сильно отличалась от юриспруденции западных стран, имея не менее давние научные традиции, изучение которых может опровергнуть все мнения о преимущественном зарубежном влиянии на прогресс отечественного правоведения. Конечно, первая половина XX века характеризуется определённой зависимостью российских юристов от западноевропейских правовых школ, однако характеризовать это явление не следует только отрицательно, утверждая неспособность саморазвития отечественного права.
Так, хотя, например, К. Дыновский писал в 1896 г. в книге «Задачи цивилистического образования и значение его для гражданского правосудия», что «Русское правоведение создано университетской наукой под влиянием германской юриспруденции, которая продолжает воспитывать русскую юридическую мысль, составляя её школу и её идеал», он же отмечал и то, что в дальнейшем всё больше учёных стали протестовать против «увлечения и подражания германской цивилистике». Другие авторы порой были даже весьма резки в критике коллег, заимствовавших концепции немецких учёных, как, например, профессор Варшавского университета Д. И. Азаревич, выразивший своё неприятие трудов С. А. Муромцева за подражание Иерингу в следующей форме: «В немногих словах: с научной и педагогической стороны вся деятельность г. Муромцева на поприще права была одним сплошным развратом». Как видно, то, что некоторое время считалось достоинством, совсем скоро стало рассматриваться в качестве нетерпимого порока.
То, что российские правоведы с живейшим вниманием изучали новейшие работы своих иностранных коллег, было их преимуществом перед западноевропейскими учёными. Западноевропейские правоведы ограничивали себя рамками той юридической науки, которая сложилась и развивалась в их родных странах, тогда как русские учёные не замыкались в своём кругу. Владея, как правило, несколькими европейскими языками, они по окончании университетского курса обучения в российских университетах отправлялись для продолжения учёбы в лучшие университеты Западной Европы и слушали лекции лучших иностранных профессоров.
К концу XIX в. в России появляются десятки самостоятельных сочинений мирового уровня по самым различным отраслям юридического знания, которые до сих пор, не потеряли своего значения, а российские юридические журналы последних десятилетий XIX в. полны статей, посвящённых осмыслению процесса развития науки права в России, её насущных задач, её ценности для общества, её культурного значения и т.п. Более того, «ко времени же начала Первой мировой войны среди русских правоведов сформировалось стойкое убеждение, что юридический быт, законодательство России в высшей степени самобытны и что, следовательно, русская научная юриспруденция должна развиваться собственным, самостоятельным путём», а «юриспруденция Запада не стоит на правильном пути и в общем примером нам служить не может».
То, что во второй трети XIX века в российской юриспруденции преобладал исторический подход, не означает, что исчезли другие методы научного исследования права. Например, признавая важность истории в познании правовых явлений, русские правоведы всегда хорошо сознавали значение в этом и философии. «Философия есть кроткое, благодетельное пламя, которое, не сожигая, согревает и освещает нас... По сему может ли благодетельный свет столь плодоносной науки кому-либо быть нужнее и полезнее, нежели практическим правоведам, яко блюстителям законов и судиям, которых священная должность в обществе есть любить истину, наблюдать правосудие и защищать невинность и добродетель, которые иногда угнетают грубое невежество, алчное корыстолюбие или лютая, самолюбивая злоба?», писал в учебнике по гражданскому праву России Г. Терлаич. Даже Ф. Л. Морошкин, который был одним из самых последовательных защитников необходимости исторического подхода, отмечал необходимость соединения юриспруденции не только с историей, но и с философией: «Надёжнейшее средство к усовершенствованию русской юриспруденции есть дружное соединение наук: философии, римского права и истории российского законодательства».
Дальнейшая история науки гражданского права связана с тем мощным импульсом, который придали её развитию социально-экономические и административные преобразования 60-х годов XIX века, особенно судебная реформа 1864 г. В обществе возник особенный интерес к праву, и занятие юридической деятельностью сделалось как никогда прежде престижным. Авторитет юридической науки возрастал в этих условиях до небывалой высоты. Правовед С. В. Пахман констатировал в 1882 г. в своей книге «О современном движении в науке права»: «Серьёзная потребность в юридическом знании, как известно, была осознана у нас собственно с весьма недавнего времени, именно, со времени судебной реформы, когда деятельность суда была изъята из области канцелярской тайны и стала доступна гласному контролю общественного мнения. Только с этого времени юридическая наука могла выступить с свойственным ей авторитетом».
Сравнение программ учебных курсов юридических факультетов, установленных Университетскими Уставами 1835, 1863 и 1884 гг. и анализ правовой литературы соответствующих периодов позволяет сказать, что юриспруденция в России все более превращалась в научный инструментарий, обслуживающий потребности отечественной законодательной и судебной практики, и судебные реформы 1864 г. стали важнейшей вехой на данном пути, после которой наука гражданского права приняла качественно новый вид. Её главной, несущей опорой стала почва российского законодательства, тогда как прежде она таковыми были, скорее, труды, концепции и идеи иностранных правоведов.
Таким образом, в русской юриспруденции уживались прямо противоположные понятия о праве и законе. Возник вопрос о дальнейшем пути эволюции российского гражданского права, и конец XIX — начало XX века можно с уверенностью назвать переломным моментом в развитии отечественной юриспруденции, которая накануне рокового 1917 года находилась в преддверии своего ещё более высокого взлёта.
2. Характер общественно – правовых отношений России в первой половине XIX века.
В эпоху «просвещенного абсолютизма» ставилась цель сохранить порядок, в котором каждое сословие выполняет свое назначение и функцию, характерно формирование сложной сословной структуры. Вследствие чего не следует допускать уравнивание прав и ликвидацию привилегии. В связи с этим дворянство выходит на первый план и наделяется большим количеством привилегий, обозначенных в «Грамоте на права и преимущества благородного российского дворянства» 1785 г. Прежде всего, закреплялось положение Манифеста 1762 года «О вольности дворянской» о свободе дворян служить, оставлять службу, выезжать в другие государства, отказываться от подданства. Устанавливались политические права дворянства: право созывать и участвовать в провинциальных съездах, право избирать судей для дворянских судов. Дворянское достоинство определялось как особое состояние качеств, которые послужили основанием для приобретения дворянского звания. Дворянское звание рассматривалось как неотъемлемое, потомственное и наследственное, распространялось на всех членов семьи дворянина. Основаниями для лишения дворянского звания могли стать лишь уголовные преступления, в которых проявлялись моральное падение преступника и нечестность. Перечень таких преступлений был исчерпывающим.
Личные права дворян включали право на дворянское достоинство, право на защиту чести, личности и жизни, освобождение от телесных наказаний, от обязательной государственной службы и т.д. к имущественным правам дворянства относилось полное и неограниченное право собственности, на приобретение, использование и наследование любого вида имущества. Устанавливалось исключительное право дворян покупать деревни и владеть землёй и крестьянами, дворяне имели право открывать промышленные предприятия в своих имениях, торговать продукцией своих угодий оптом, приобретать дома в городах и вести морскую торговлю. Особые судебные права дворянства включали следующие сословные привилегии: личные и имущественные права дворянства могли быть ограничены или ликвидированы только по решению суда; дворянина мог судить только равный ему сословный суд. Закреплённые за дворянством права определялись как «вечные и неизменные», однако регистрация дворян в родословных книгах проводилась по установленным государством правилам, государственные чиновники утверждали кандидатуры выборных дворянских предводителей, дворянские выборные органы действовали под эгидой государственных должностных лиц и учреждений.
Правовой статус городского населения как особого сословия начал определяться ещё в конце 17 века. В начале 19 века «средний род», куда относились: учёные, художники, чиновники, духовенство, купцы, фабриканты, мореплаватели, владельцы судов, мещане, ремесленники, работные люди и др., располагал полнотой государственных прав, право на жизнь, безопасность и имущество. Предусматривались судебные права, права на неприкосновенность личности вплоть до окончания судебного разбирательства, на защиту в суде. Мещане освобождались от общественных работ, их запрещалось переводить в крепостное состояние. Они имели право свободного переселения, переселения, передвижения и выезда в другие государства, право на свой внутрисословный суд, обзаведение домами, право выставлять вместо себя замену по рекрутскому набору. Мещане имели право владеть городскими и загородными домами. Они получали право владеть промышленными заведениями, организовывать банки, конторы и прочее.
В 1785 году был разработан проект ещё одной основной грамоты- Сельского положения. Проект не стал законом, однако государственная и правовая политика в отношении крестьян ясно определилась. Крестьянское население подразделялось:
1. государственные поселяне (принадлежали государству и владели землями, полученными от правительства);
2. свободные крестьяне (арендовали землю у правительства или дворян и не являлись крепостными);
3. крепостные крестьяне (принадлежали дворянам или императору).
Все категории крестьян имели право нанимать работников, выставлять вместо себя нанятых в рекруты, обучать своих детей (крепостные могли это сделать только с разрешения помещика), заниматься мелкой торговлей и кустарными промыслами. Права наследования, распоряжения имуществом, вступления в обязательства для крестьян были ограничены. Определялось, что крепостная зависимость носит вечный характер. К владельцам перешли права бывших господ, распоряжавшихся судьбой холопов: крепостных можно было продавать, обменивать поштучно и отдельно от семей (запретили только в 1843 г.). Помещик не был ограничен масштабами хозяйственного использования труда крепостных. Крепостные крестьяне полностью подлежали суду помещиков, а по уголовным делам – государственному суду.
Крепостное состояние в 18 веке превратилось в частную зависимость крестьян от владельцев. Прежнее холопство поглотилось крепостным состоянием, в нём различные виды слились. Массу крепостных крестьян составляли различные категории. Свободными людьми оставались казаки. Они не могли быть обращены в крепостное состояние, имели право на судебную защиту, могли владеть мелкими торговыми заведениями, сдавать их в аренду, заниматься промыслами, нанимать на службу вольных людей (но не владеть крепостными), торговать товарами собственного производства. Казацкие старшины освобождались от телесных наказаний, их дома от постоя. Устанавливалось единообразное и особое военно – административное управление казачьими войсками: войсковая канцелярия, руководство которой назначалось правительством, а члены избирались казаками.
В первой половине 19 века во всех отраслях экономики происходило формирование капиталистических отношений. Сельское хозяйство ориентировалось на рынок, в структуре крестьянских отработок и повинностей увеличивалась доля денежных оброков, в поместьях появлялось всё большее число промышленных предприятий и мануфактур, на которых использовался труд крепостных. В промышленности возрастало применение наемного труда, увеличивалось число кустарных и мелких предприятий, крестьянских промыслов. Быстро возрастал спрос на свободную рабочую силу. Её пополнение возможно было осуществлять только из крестьянской среды, для чего следовало провести определённые правовые преобразования в положении крестьян.
Так в 1803 году был принят Указ о вольных хлебопашцах, по которому помещики получили право отпускать своих крестьян на волю за установленный самими помещиками выкуп. А в 1842 году был издан Указ об обязанных крестьянах, предусматривавший возможность передавать помещиками крестьянам земли в арендное пользование, за что крестьяне обязывались выполнять предусмотренные договором повинности, подчиняться суду помещика. Указ об обязанных крестьянах предоставил помещикам право личного освобождения крестьян без земли; в 1843 году запрещено продавать крепостных без земли, 1848 г. крестьянам с согласия помещика разрешалось покупать землю. В 1847 году было создано Министерство государственных имуществ, которому поручено управление государственными крестьянами; упорядоченно оброчное обложение, увеличены земельные наделы крестьян; закреплена система крестьянского самоуправления: волостной сход – волостное управление – сельский сход – сельский староста.
2.1 Развитие государственной системы права в первой половине XIX в.
В первую половину XIX в. складывались более четкие этапы законодательного механизма абсолютной монархии: законодательная инициатива принадлежала исключительно императору и верхам бюрократии, разработка законопроектов происходила во внутриведомственных (министерских) комиссиях и межведомственных комитетах и комиссиях. Обсуждение законопроектов проводилось в департаментах и общем собрании Государственного совета; после царской устной или письменной "санкции'' законопроект становился законом.
Одновременно с министерствами 8 сентября 1802 г был учрежден Комитет министров, состоявший из министров и главн
В 20-х годах 19 века Государственный совет утратил свою монополию на законотворчество. С 1826 г. эта работа сосредоточилась в Собственной Его Величества канцелярии, которая превратилась в орган, связывающий императора со всеми правительственными учреждениями по наиболее важным вопросам внутренней политики. 31 января 1826г. в составе канцелярии были созданы первое и второе отделения , 3 июля 1826 г. - третье, 26 октября 1828 г. - четвертое, 29 апреля 1836 г. - пятое, и, наконец, 30 августа 1842 г. - шестое отделение. Каждое из этих отделений составляло самостоятельное высшее государственное учреждение с особым начальником, ответственным только перед императором, штатами и делопроизводством.
Первое отделение контролировало деятельность министров, министерств, готовило законопроекты, ведало назначением и увольнением высших чиновников. Создание и деятельность второго отделения канцелярии было связано с кодификацией законов - составлением различных сборников законов России. Особое место в государственном аппарате России занимало Третье отделение - орган политического сыска и следствия, созданный по записке генерала А.Х. Бенкендорфа. Исполнительным органом Третьего отделения были воинские соединения корпуса жандармов (1827), преобразованного 1 июля 1836 г. В первые годы своей деятельности Третье отделение было направлено на осуществление расправы с осужденными декабристами, а также с кружками передовой университетской молодежи конца 20-30-х годов. Четвертое отделение было создано из канцелярии императрицы Марии Федоровны (жены Павла 1). Это отделение ведало благотворительными учреждениями и женскими учебными заведениями. Пятое и шестое отделения канцелярии считались временными. Пятое отделение было учреждено для разработки реформ о государственных крестьянах. Шестое отделение занималось подготовкой материалов, относящихся к управлению территорией Кавказа.
В начале XIX в. происходит замена коллегиального управления министерским. Проект создания министерств принадлежал деятельному члену комитета Н. Н. Новосильцеву. Манифестом 8 сентября 1802 г. в России создавались первые восемь министерств: военно-сухопутных сил, военно-морских сил, иностранных дел, внутренних дел, коммерции, финансов, народного просвещения, юстиции, а также государственное казначейство на правах министерства. Каждому министру предписывалось создать канцелярию и иметь товарища. Коллегии были сохранены и расписаны между министерствами. В одних случаях в состав министерства вошла одна коллегия, в других - по нескольку. Между министрами и коллегиями установились довольно сложные отношения. Министры не вмешивались в текущие дела коллегий и лишь наиболее важные дела разрешали под свою ответственность.
Особое место в истории министерств заняло "Общее учреждение министерств" 25 июня 1811 г., документ, подготовленный Сперанским М.М., определившее единообразие организации и делопроизводства министерств, систему взаимоотношений их структурных частей, а также взаимоотношения министерств с другими учреждениями. Каждое министерство получило следующую структуру: во главе министерства стоял министр с товарищем; при министре имелись канцелярия и совет. Рабочий аппарат министерства состоял из нескольких департаментов, которые делились на отделения, а отделения - на столы. В основу организации каждого министерства был положен принцип единоначалия. Директора департаментов подчинялись непосредственно министру, начальники отделений - директорам департаментов, а столоначальники - начальникам отделений.В состав министерств включались и так называемые "особенные установления": канцелярии, счетные отделения, ученые комитеты, лаборатории, вспомогательные учреждения финансового, технического и другого специального назначения.
В России с 1811 г. существовали 8 министерств (внутренних дел, полиции, юстиции, финансов, народного просвещения, военное, морское и иностранных дел); три главных управления (духовных дел иностранных исповеданий, ревизии государственных счетов, путей сообщений); на правах центральных ведомств действовали Главное казначейство и Департамент уделов.
В 1810 г. в качестве высшего законосовещательного органа, разрабатывающего законопроекты, позже утверждаемые императором, был создан Государственный совет.
Председателем Государственного совета являлся император, в его отсутствие в заседаниях председательствовал назначенный им член Совета. Численность органа колебалась от 40 до 80 членов (Государственный совет просуществовал до 1917 г.). Члены Совета назначались императором или входили в него по должности (министры).
В 1802 г. был принят манифест "Об учреждении министерств", положивший начало новой форме отраслевых управленческих органов. В отличие от коллегий министерства обладали большей оперативностью в делах управления, в них усиливалась персональная ответственность руководителей и исполнителей, расширялись значение и влияние канцелярий и делопроизводства. В 1802 г. было образовано восемь министерств: военных сухопутных сил, морских сил, иностранных дел, юстиции, внутренних дел, финансов, коммерции, народного просвещения. Новыми по существу были министерство внутренних дел и министерство просвещения;
"В 1811 г. издается "Общее учреждение министерств" - документ, подготовленный М.М. Сперанским. На основании этого акта власть министров определялась как высшая исполнительная, непосредственно подчиненная верховной императорской власти.
Министры и товарищи министров (заместители) назначались императором, высшие чиновники министерств - императором по представлению министра, низшие - министром.
В 1837 г. в связи с делением уездов на более мелкие административно-территориальные единицы (станы) появляется полицейская должность станового пристава. Тем самым полицейская сеть распространяется в сельские районы страны. Становой пристав опирался в своей деятельности на сельскую выборную полицию: сотских и десятских и на вотчинную полицию помещиков.
В первой половине XIX в. создается разветвленная сеть тюремных учреждений. Первым общегосударственным актом, регулирующим эту сферу, стал "Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражей и ссыльных", принятый в 1832 г.
В одном Санкт-Петербурге в 1829 г. в тюрьмах находились почти 3,5 тысячи заключенных крестьян, присланных туда помещиками. Судами второй инстанции в губерниях стали палаты уголовного и гражданского суда. Палата гражданского суда выполняла также функции нотариата. С 1808 г. стали образовываться коммерческие суды, рассматривавшие вексельные дела, дела о торговой несостоятельности и пр. Действовали другие ведомственные суды: военные, морские, горные, лесные, духовные, путей сообщения, волостные крестьянские суды. В столицах действовали надворные суды по делам сословий.
2.1 Формирование новой системы права
Незнание закона субъектами, в отношении которых он действовал, было обычным явлением. В целом публиковалось не более половины всех издаваемых актов, тираж был небольшим.
Результатами кодификационной работы первой четверти XVIII в. стали:
1. Утвержденные в 1714 г. и изданные в 1715 г. Воинские Артикулы, свод военно-уголовного законодательства.
2. Утвержденный в 1720 г. Генеральный регламент или Устав коллегиям, охватывавший всю сферу нового административного законодательства. При подготовке регламента была осуществлена рецепция иностранного права: в его основу был положен шведский Канцелярский устав 1661 г.
3. Кодификация норм частного права, почерпнутых из Указа о единонаследии и последующих актов о наследовании. Сводный документ, получивший название Пункты о вотчинных делах (1725 г.), был обобщением судебной практики и толкованием закона. Первая петровская систематизация уголовно-правовых норм была произведена в 1715 г. при создании "Артикула воинского".
Воинские артикулы состоят из двадцати четырех глав и двухсот девяти статей и включены в качестве Части второй в Воинский устав. Юридическая техника этого кодекса достаточно высокая: законодатель впервые стремится использовать наиболее емкие и абстрактные юридические формулировки и отходит от традиционной для русского права казуальной системы.
Законодатель обращал внимание на степень случайности - грань между неосторожным и случайным преступлениями была весьма тонкой. Выделив субъективную сторону преступления, законодатель все же не отказывался от принципа объективного вменения: нередко неосторожные действия наказывались так же, как и умышленные: для суда был важен результат действия, а не его мотив. Вместе с преступником несли ответственность лица, не совершавшие преступления, - его родственники. Ответственность снималась или смягчалась в зависимости от объективных обстоятельств. К смягчающим обстоятельствам закон относил состояние аффекта, малолетство преступника, "непривычку к службе" и служебное рвение, в пылу которого было совершено преступление.
Характерно, что к отягчающим обстоятельствам закон впервые стал относить состояние опьянения, прежде всегда бывшее обстоятельством, смягчающим вину. Законодатель вводил понятия крайней необходимости (например, кража от голода) и необходимой обороны. В ряде случаев законодатель предусматривал наказание за один только умысел (в государственных преступлениях).
Артикулы включали следующие виды преступлений:
1. Против религии. В эту группу входили чародейство, идолопоклонство, которые наказывались смертной казнью (сожжением) при условии, что будет доказано сношение обвиняемого с дьяволом. В противном случае назначалось тюремное заключение и телесное наказание.
Богохульство наказывалось усечением языка, а особая хула девы Марии и святых - смертной казнью. При этом учитывался мотив злостности в богохульстве.
Несоблюдение церковных обрядов и непосещение богослужений, нахождение в церкви в пьяном виде наказывались штрафом или тюремным заключением. Наказывалось и недоносительство в богохульстве.
"Совращение в раскол" наказывалось каторгой, конфискацией имущества, а для священников - колесованием.
Божба, т.е. произнесение "всуе" имени божьего наказывалось штрафом и церковным покаянием.
2. Государственные. Простой умысел убить или взять в плен царя наказывался четвертованием. Так же наказывалось вооруженное выступление против властей (одинаковое наказание - четвертование несли исполнители, пособники и подстрекатели).
Оскорбление словом монарха наказывалось отсечением головы.
3. К должностным преступлениям относили взяточничество, наказываемое смертной казнью, конфискацией имущества и телесными наказаниями.
4. Преступления против порядка управления и суда. К. ним относились срывание и истребление указов, что наказывалось смертной казнью. Сюда же относились такие действия, как подделка печатей, писем, актов и расходных ведомостей, за что полагались телесные наказания и конфискация. За подделку денег - сожжение.
К преступлениям против суда относились лжеприсяга, которая наказывалась отсечением двух пальцев (которыми присягали) и ссылкой на каторгу, лжесвидетельство, наказываемое как и лжеприсяга (кроме того, назначалось церковное покаяние).
5. Преступления против "благочиния", близко стоящие к предыдущей группе, но не имеющие прямой антигосударственной направленности. К ним относили укрывательство преступников, каравшееся смертной казнью, содержание притонов, присвоение ложных имен и прозвищ с целью причинения вреда, распевание непристойных песен и произнесение нецензурных речей.
В дополняющих Артикулы указах предусматривались наказания за буйство, пьянство, игру в карты на деньги, драки и нецензурную брань в публичных местах.
6. Убийство. Артикулы различали умышленное (каравшееся отсечением головы), неосторожное (наказываемое телесным заключением, штрафом, шпицрутенами), случайное (ненаказуемое). К наиболее тяжким видам убийств законодатель относил убийство по найму, отравление, убийство отца, матери, младенца или офицера. Особая этическая окраска этих составов очевидна, за этим следовал и особый вид наказания - колесование.
Неудачно покушавшийся на самоубийство после благополучного спасения приговаривался к смертной казни. Оставшиеся в живых дуэлянты наказывались повешением, тела погибших на дуэли (как и самоубийц) подвергались надругательству.
Отсечение руки назначалось за удар тростью (состав, находящийся на грани между телесными повреждениями и оскорблением действием). Ударившего рукой ударял публично по щеке профос (низший воинский чин, наблюдавший за чистотой отхожих мест).
7. Артикулы вводят имущественный (количественный) критерий для определения тяжести преступления - сумму в двадцать рублей. За кражу на сумму меньше установленной в первый раз преступник наказывался шпицрутенами (шесть раз проходя через строй), во второй раз наказание удваивалось, в третий раз ему урезали уши, нос и ссылали на каторгу. Укравшего имущество на сумму свыше двадцати рублей уже после первого раза казнили.
Смертная казнь назначалась также лицам, укравшим: в четвертый раз, укравших во время пожара или наводнения, из государственного учреждения, у своего господина, у своего товарища, на месте, где он нес караул, из военного склада. Эти лица наказывались смертью через повешение.
8. К преступлениям против нравственности относили изнасилование (факт которого, согласно закону, должен быть кроме заявления подтвержден данными экспертизы), мужеложство (наказываемое смертной казнью или ссылкой на галеры), скотоложство (за которым следовало тяжелое телесное наказание), "блуд", кровосмешение или связь между близкими родственниками, двоеженство, прелюбодеяние (наказываемое тюремным заключением и каторгой).
Основной целью наказания по Артикулам являлось устрашение, что явствовало из специальных оговорок типа "дабы через то страх подать и оных от таких непристойностей удержать". Устрашение сочеталось с публичностью наказаний.
Архаический элемент мести, возмездия становился дополнительным по отношению к устрашению. Преступнику отсекали тот орган, посредством которого он совершил преступные действия.
Изоляция, исключение из общества преступника, становится определенно выраженной целью наказания.
Труд преступников использовали при строительстве Санкт-Петербурга, гаваней, дорог, каналов, при работе в рудниках и мануфактурах.
Наказание и его применение характеризовались рядом особенностей:
а) отсутствием индивидуализации, когда вместе с преступником или вместо него наказывались его родственники;
б) неопределенностью формулировок ("по суду наказан будет", "по обстоятельствам дела наказан будет" и т.п.: неопределенность приговора усиливала общее состояние страха);
в) отсутствием формального равенства перед законом.
Смертная казнь по Артикулам была предусмотрена в 122 случаях, причем в 62 случаях - с обозначением вида, она подразделялась на простую и квалифицированную.
К простой смертной казни относились отсечение головы (упоминалось 8 раз), повешение (33 раза) и расстрел (аркебузирование - 7 раз).
К квалифицированным видам казни относили четвертование (поочередно отсекались конечности, потом голова; иногда конечности отрывались щипцами; упоминалось 6 раз), колесование (по телу прокатывали окованное колесо, дробя тело; упоминалось 5 раз), закапывание в землю заживо (зарывали до плеч, осужденный умирал от жажды и голода), залитие горла металлом, сожжение (на костре или в срубе; упоминалось 3 раза), повешение за ребро на железном крюке.
Телесные наказания подразделялись на членовредительные, клеймение и болезненные.
К членовредительным относили урезание языка или прожигание его каленым железом, отсечение руки, пальцев или суставов, отсечение носа и ушей, вырывание ноздрей.
Клеймение заключалось в наложении каленым железом особых знаков на тело преступника (лоб, щеки, руки, спину). Цель этого наказания - выделить преступника из общей массы, привлечь к нему внимание.
К болезненным наказаниям относили битье кнутом (до 50 ударов и "нещадное"), батогами (прутьями, число ударов не регламентировалось приговором), плетью (число ударов также не регламентировалось), "кошками" (четыреххвостной плетью), линьками (на флоте, канат с узлами), шпицрутенами (толстыми прутьями при прогоне через строй три, шесть или двенадцать раз; упоминалось в 39 случаях), розгами. К болезненным видам относили также заковывание в железо, ношение на себе седла и ружья, посажение на деревянную (очень неудобную) лошадь, хождение босиком по деревянным кольям.
Каторжные работы назначались в виде ссылки на работу по строительству гаваней, крепостей, на работу в рудники и мануфактуры навечно или на определенный срок. К каторге приравнивалась ссылка на галеры гребцом.
Расширяется применение тюремного заключения, иногда сопровождающееся заковыванием в железо. Более мягкой формой заключения являлся арест у профоса (до двух недель).
Лишение чести и достоинства осуществлялось в виде позорящих наказаний и особой процедуры - шельмования. К позорящим наказаниям относились повешение за ноги после смерти, удар профоса по щеке, прибитие имени на виселице, раздевание женщин донага, положение тела на колесо.
Процедура шельмования включала следующие действия: имя преступника прибивалось к виселице, палач над коленопреклоненным преступником ломал шпагу и его объявляли вором (шельмой). Преступник предавался церковной анафеме и объявлялся вне закона, отлучался от церкви и ее обрядов, от таинств, брака и возможности принесения присяги. Он фактически исключался из общества. Это наказание предусматривалось в 11 случаях.
Близким к шельмованию видом наказания была политическая смерть, заключавшаяся в конфискации имущества, лишении чести, всех прав, состояния и службы.
Сенат являлся высшей апелляционной инстанцией и его решения были окончательными.
Судебными функциями (по делам своих чиновников) наделялись приказы и коллегии.
Новыми чертами организационной судебной системы в первой четверти XVIIlB. стали: коллегиальное устройство судов и попытки (правда, неудачные) отделить судебную организацию. Абсолютистское государство первой четверти XVIII в. называют полицейским.
Уже в 1733 г. в 23 городах существовали полицмейстерские конторы во главе с полицмейстером. Полиция имела вооруженные формирования.
В области судебного процесса уже с конца XVII в. господствуют принципы розыска, "инквизиционный" процесс. В 1697 г. принимается указ "Об отмене в судных делах очных ставок, о бытии вместо оных распросу и розыску..."
Розыскные начала вводились также в гражданские споры. Регламентация этого вида процесса давалась в специальном "Кратком изображении процессов или судебных тяжб".
Закон допускал отвод судей при наличии на то особых оснований: нахождение судьи "в свойстве" с одной из сторон, наличия между судьей и стороной враждебных отношений или долговых обязательств.
Первая стадия заканчивалась на ответе ответчика. Такой ответ мог быть "повинным", ответчик мог "запереться" или признаться, но с указанием новых обстоятельств дела.
Вторая стадия процесса начиналась с анализа доказательств. Различались четыре вида доказательств: собственное признание, свидетельские показания, письменные доказательства, присяга.
"Царица доказательств" - собственное признание. Для его получения могла применяться пытка. Пытка не являлась внепроцессуальной мерой, она подвергалась законом тщательной регламентации. Пытали соразмерно занимаемому чину и сословию (дворян как людей "деликатного сложения" пытать следовало не так жестоко, как крестьян), возрасту (лиц старше семидесяти лет пытке не подвергали, так же как и недорослей, не достигших пятнадцатилетнего возраста), состоянию здоровья (нельзя было пытать беременных женщин). Пытать можно только определенное число раз, после каждой процедуры испытуемому давали возможность оправиться и подлечиться. Пытать могли и свидетелей.
Негодными свидетелями считались лица, не достигшие пятнадцатилетнего возраста и клятвопреступники, признанные таковыми по суду, проклятые церковью, клейменые, шельмованые, судимые - за разбой, воровство и убийство, прелюбодеи, иностранцы, о которых нет достаточных сведений. Применялась "формальная теория доказательств": ценность каждого доказательства определялась заранее и была неизменной. Так, показания мужчины считались более основательными, чем показания женщин, показания знатного человека оценивались выше, чем показания незнатного, ученого - ценнее, чем неученого, показания духовного лица -доверительнее показаний светского человека.
Дача ложных показаний наказывалась отсечением пальцев руки. Заслуживающим наибольшего доверия считались записи в городовых и судейских книгах, записи в торговых книгах оценивались ниже (если там не было личной подписи должника), учитывались долговые обязательства и деловые письма. Нередко письменные доказательства нуждались в подкреплении присягой.
Решение выносилось большинством голосов, при их равенстве перевешивал голос президента (председателя). При выяснении мнений опрос начинался с младшего члена суда.
Приговоры по делам, где применялась пытка, утверждались высшим чиновником (фельдмаршалом или генералом), которые могли поменять меру наказания.
Гражданские дела рассматривались судами в ином порядке. В 1723 г. принимается указ "О форме суда", наметивший поворот к состязательной форме судебного процесса. Тяжеловесное и громоздкое письменное судопроизводство вновь заменялось устным судоговорением. Устанавливались сокращенные сроки явки сторон в суд. Не явившегося ответчика разыскивали с барабанным боем, зачитывая указ. Расширялось судебное представительство, которое могло применяться при разборе любых дел на основании доверенности или поручительства. Ответственность за действия представителя принимал на себя доверитель.
Хотя по указу "О форме суда" предполагалось рассматривать и уголовные дела (кроме дел об убийстве, разбое, татьбе с поличным, расколе и богохульстве), практика пошла по пути применения этого акта главным образом в гражданском процессе. Уже в 1725 г. вновь был расширен круг дел, рассматриваемых на основе "Краткого изображения процессов". Главной тенденцией в развитии судебного процесса было усиление розыскных "инквизиционных" начал.
2.2 Изменения в правовом положении церкви
Разработка положений о церкви, осуществленная Уложенной комиссией 1754г., затронула ряд существенных вопросов господствующего положения православной веры. Отход от православия, совращение в нехристианскую веру, богохульство оставались тяжкими преступлениями и наказывались смертной казнью.
Правовой статус других вероисповеданий и церкви полагался ограниченным, их проповедь (не вероисповедание) запрещалась. Также ограничивалось распространение нехристианских вероучений, прежде всего мусульманства.
Приверженцы раскола получали право на равный с другими подданными суд. Они облагались обычным (не двойным) подушным налогом, но вступление их в государственные должности ограничивалось. Распространение вероучения раскольников запрещалось.
В области брачно-семейных прав православные получали определенные привилегии. Вполне законным признавался брак, заключенный между лицами одного вероисповедания. Допускались браки православных с лютеранами, но дети от этого брака могли быть крещены только в православии. Все незаконнорожденные от православных дети считались православными.
Наступление государства на имущественные права церкви выразилось уже в ограничении прав собственности церкви на землю и крепостных крестьян: духовные лица лишались права распоряжаться своим имуществом, за ними сохранялось лишь право сбора оброка.
В соответствии с Наказом Екатерины II многие правонарушения, касавшиеся церкви, приравнивались к должностным и общеуголовным и утрачивали черты квалифицированного преступления. Причастность духовного лица к преступлению считалась отягчающим обстоятельством.
В 1764 г. была проведена секуляризация церковных и монастырских земель. Церковь лишалась вотчинных прав, свыше 900 тысяч душ перешли в собственность казны и под управление Коллегии экономии. В 1773 г. была провозглашена свобода вероисповедания. При проведении губернской реформы 1775 г. дела о суевериях передавались в совестные суды, с 1782 г. - в управы благочиния, подчиненные городским властям. Туда же передавались дела о волшебстве и богохульстве. С 1772 г. отменялись уголовные наказания за ересь.
На разборе 1769 г. многих духовных лиц, не имевших должностей священно- и церковнослужителей, в возрасте от 15 до 40 лет призвали в армию. Духовенство численно регулировалось по аналогии с государственной бюрократией: в 1786 г. хлебное жалованье было полностью заменено денежным, с 1791 г. началось пенсионное обеспечение священнослужителей.
С 1783 г. вступление в духовное звание было закрыто для крепостных, в 1779 г. были отменены телесные наказания для духовных лиц.
После разгрома декабристов в 1826 г. Особая канцелярия Министерства внутренних дел (занимавшаяся вопросами политической и государственной безопасности) включается в структуру Собственной Его Величества канцелярии:
именно тогда возникает известное Третье отделение Собственной Его Величества канцелярии. В задачи отделения входило руководство полицией, борьба с революционерами, сектантами и раскольниками.
В 1827 г. был создан специальный жандармский корпус, составивший вооруженную и оперативную опору Третьего отделения.
В 1836 г. создаются особая канцелярия обер-прокурора Синода и хозяйственный комитет, подчиненные оберпрокурору. Все исполнительные органы Синода оказались подчиненными одному лицу, а высший орган церковного управления оказался изолированным от местного аппарата.
Александр I мечтал о Парламенте, но даровал его лишь финнам и полякам.
В 1809 г. к России была присоединена Финляндия, в 1815 г. - часть герцогства Варшавского, в 1812г.- Бессарабия. Финляндия именовалась Великим княжеством Финляндским, а русский император являлся Великим князем Финляндским и был главой исполнительной власти. Законодательная власть принадлежала сословному Сейму, а исполнительная (с 1809 г.) Правительствующему Сенату из 12 человек, избранных Сеймом.
В 1815 г. Польша получила Конституционную хартию и статус королевства:
император российский стал одновременно королем польским.
С 1818 г. стал избираться (шляхтой и горожанами) законосовещательный Сейм. Он созывался в 1820 и 1825 гг.
Исполнительная власть сосредотачивалась в руках наместника царя, при нем в качестве совещательного органа действовал Государственный совет.
После подавления польского восстания 1830 г. был издан "Органический статут", отменивший польскую конституцию, а Польша объявлялась неотъемлемой частью империи.
В 1822 г. для народов Сибири был издан специальный устав, подготовленный М. Сперанским, бывшим ее генерал-губернатором. Согласно положениям устава, все "инородные" (нерусские) народы Сибири делились на оседлых, кочевых и бродячих. Оседлые приравнивались в правах и обязанностях к русским, соответственно их сословной принадлежности (землевладельцы включались в число государственных крестьян). Кочевые и бродячие инородцы подчинялись системе родового управления.
3. Систематизация российского права начала XIX века как необходимость становления правового общества.
Одной из них специфических особенностей монархия первой половины XIX в. было стремление самодержавия к более тщательному юридическому обоснованию не только власти, но и всей политики абсолютизма. Другая опора самодержавия - его идеология, государственная доктрина - переживала кризис. Попытки заимствовать содержание и методы западноевропейской реакционной религиозной идеологии в 10-х годах XIX в. потерпели крах. К 30-м годам 19 века окончательно сложилась "национальная" государственная доктрина самодержавной России - теория "официальной народности", основными идеями которой были: самодержавие, православие и народность (последнее понималось как покорность широких народных масс всем порядкам феодально-крепостнического государства). Углубление кризиса феодально-крепостнического строя к середине XIX в. привело вначале к тормозящим явлениям в деятельности государственного аппарата, а затем и к подлинному параличу наиболее важных его звеньев (суда, военного аппарата, администрации и т.д.).
После вступления на престол Павла I вновь был поставлен вопрос о новом «Уложении», и в 1796 г. была создана комиссия, задачей которой было не составление нового, а подготовка сводного «Уложения», в котором были бы собраны все действующие законы из области уголовного, гражданского и государственного (административного) права. За время царствования Павла I комиссия успела подготовить 17 глав из сферы судопроизводства, 9 из вотчинного права и 13 глав уголовного права. Неудача всей кодификационной деятельности до 1801 г., объяснялась тем, что комиссии бессистемно соединяли все старые законы или занимались сочинением новых.
Новые задачи кодификации, с приходом в 1801 году к власти Александра I,который одним из первых в России осознал необходимость реформ, перед комиссией ставились:
- законы должны утверждаться на «непоколебимых основаниях права»;
- они должны определять все части государственного управления, пределы компетенции государственных органов, права и обязанности подданных в соответствии с «духом правления, политическим и естественным положением государства и народным характером»;
- они должны располагаться по строгой системе; они должны содержать в себе правила для отправления правосудия.
Комиссии поручалось составить общие государственные законы, действующие на пространстве всей Российской империи. Из массы существующих законов необходимо было выбрать те, которые «наиболее полезны для блага народа и соответствуют духу нации и естественным условиям страны». Новое «Уложение» предполагалось разделить на шесть частей:
1) «законы органические и коренные», определяющие правовой статус императора, его отношения с правительственными органами и подчиненными;
2) «общие основания и начала права», т.е. формы права, его действие в пространстве и во времени, принципы толкования закона, перечень санкций, понятия лица, вещи, действия и обязательства, владения и собственности, способы их приобретения и прекращения;
3) общие гражданские законы, относящиеся к лицам, вещам, действиям, обязательствам, владению и собственности;
4) уголовные законы и устав благочиния;
5) способы приведения законов в исполнение, применения их на практике, а также законы о судоустройстве, о разделении судебного процесса на части;
6) местные законы, применяемые при особых условиях, существующих в отдельных регионах страны.
В 1803 г. дело систематизации права было передано в Министерство юстиции, а в 1804 г. был подготовлен проект работ, в котором первоочередной задачей стала кодификация законов о судоустройстве и судопроизводстве, а целью законов являлась защита личности и собственности.
Работа по систематизации российского права была поручена Розенкампфу, но в 1808 г. в состав комиссии вошел товарищ министра юстиции М.М Сперанский. Он начал с преобразования комиссии, которая была разделена на Совет, правление и группу юрисконсультов. М.М Сперанский стал секретарем правления. В основу реформы государственного устройства и правления он предлагал положить традиционный принцип разделения властей. Поэтому, следовало, прежде всего, отделить друг от друга законодательную, исполнительную и судебную власти, сосредоточив их в разных независимых органах. В октябре 1809 года проект реформ лежал на столе у Александра II.
Для того, чтобы успешно провести эти изменения, следовало реформировать в первую очередь законодательные акты, попытаться как-то их систематизировать. К началу октября 1809 года было готово «Введение к уложению государственных законов». Был создан новый Государственный совет. Проекты всех законов, указов, положений, уставов, новых учреждений рассматривались Советом. В его компетенцию были отнесены все предметы, требующие нового закона, устава или учреждения, предметы внутреннего управления, требующие отмены, ограничение или дополнение прежних положений. Придавая особое значение разработке гражданского права, по предложению Сперанского М.М. создается специальный комитет по рассмотрению проекта гражданского уложения в составе князя Лопухина, графа Северина-Потоцкого и сенаторов Алексеева и Корнелова. Предполагалось поднять все старые нормы права, регулирующие в какой-то степени гражданско-правовые отношения в Российской Империи. Бесконечные противоречия, пробелы в праве, неразработанность целого ряда институтов, и язык, недоступный для понимания не только населения, но и юристов, заставили Сперанского приступить к созданию проекта нового гражданского «Уложения». Государственный совет в 1810 г. 43 раза рассматривал проект гражданского уложения (кодекса). В Государственном совете с 21 ноября 1821 г. по 21 декабря 1822 г. вновь возобновились прения по предоставленным комиссией проектам. Из 1343 статей, предложенных Сперанским и рассмотренным на 49 заседаниях Совета, остались без изменения 622. Бурную дискуссию вызвали статьи, регулирующие договорные, брачно-семейные и наследственные отношения.
В январе 1826 г. М.М. Сперанский направил императору Николаю I несколько записок с предложениями продолжить кодификационную работу. Доводы Сперанского были признаны достаточно вескими и послужили созданию второго отделения собственной его величества канцелярии.
Неудача всей кодификационной деятельности, осуществлявшейся до 1801 г., объяснялась тем, что комиссии бессистемно соединяли все старые законы либо занимались сочинением новых.
Юридическая техника для составления Свода основывалась на методике, разработанной М. Бэконом: а) статьи Свода, основанные на одном действующем указе, излагались теми же словами, которые содержатся в тексте и без изменений; б) статьи, основанные на нескольких указах, излагались словами главного указа с дополнениями и пояснениями из других указов; в) под каждой статьей давались ссылки на указы, в нее вошедшие; г) сократились многосложные тексты законов; д) из противоречащих друг другу законов выбирались лучший или более поздние.
Впервые сфера гражданского права была выделена как особая отрасль (хотя материальное право еще не было отделено от процессуального).
Параллельно с работой над Сводом проходила работа при подготовке хронологического собрания законов. В Собрание включались и те судебные решения, которые стали судебным прецедентом или толкованием к принятым законам, а также частные решения, которые "важны в историческом отношении".
Создание Полного собрания законов было необходимо для работы над составлением Свода законов и стало подготовительным этапом к его изданию. Кроме того, для работы над каждой частью (отраслью) Свода подготавливалась своя историческая справка. В Собрание вошло более 330 тысяч актов.
Для каждой статьи Свода законов составлялся комментарий, носивший значение толкования, но не имевший силы закона. Свод включал только действующие законы.
10 января 1832 г. Государственный совет рассмотрел все подготовленные 15 томов Свода и 56 томов Полного собрания законов. Было принято решение ввести в действие Свод законов Российской Империи с 1 января 1835 г.
В рассматриваемый период впервые сложились основные отрасли права: государственное, гражданское, административное, уголовное, процессуальное.
Первой стадией громоздкой систематизации по замыслу Сперанского должно было быть «Полное собрание законов». Юридическая техника для составления «Свода» основывалась на следующей методике:
а) статьи «Свода», основанные на одном действующем указе, излагать теми же словами, которые содержатся в тексте и без изменений;
б) статьи, основанные на нескольких указах, излагать словами главного указа с дополнениями и пояснениями из других указов;
в) под каждой статьей давать ссылки на указы, в нее вошедшие;
г) сократить многосложные тексты законов тексты законов;
д) из противоречащих друг другу законов выбирать лучший или более поздний.
В итоге, уже к началу 1830 г. было создано 45 обширных томов, содержащих около 42 тысяч статей. «Свод законов» должен был состоять из восьми разделов:
1) основные государственные законы;
2) учреждения (центральные, местные, устав о государственной службе);
3) «законы правительственных сил» (устав о повинностях, устав о податях и пошлинах, устав таможенный, уставы монетный, горный и о соли, уставы лесной, оброчных статей и счетные);
4) законы о состояниях;
5) законы гражданские и межевые;
6) уставы государственного благоустройства (уставы духовных дел иностранных исповеданий, кредитный, торговый, промышленный; уставы путей сообщения, почтовый, телеграфный, строительный, положения о взаимном пожарном страховании, о сельском хозяйстве, о найме на сельские работы, о трактирных заведениях, о благоустройстве в казачьих селениях, о колониях иностранцев на территории империи);
7) уставы благочиния (уставы о народном продовольствии, об общественном призрении, врачебный, уставы о паспортах, о беглых, цензурный, о предупреждении и пресечении преступлений, о содержащихся под стражей, о ссыльных);
8) законы уголовные.
Кодификационная работа проводилась следующим образом:
Из государственных сенатских, колежских архивов были собраны реестры всех узаконений, на их основе был составлен единый реестр, а уже после этого обратились к первоисточникам. Было прорецензировано 3000 книг, содержащих сенатские протоколы, важнейшие постановления сверялись с подлинниками. Однако, собрание узаконений не предполагалось использовать в практических целях. Таким образом, в первое «Полное собрание законов» было помещено более 30 тысяч различных указов, нормативных актов, постановлений, начиная с «Соборного уложения» и до вступления на престол Николая I.
Неоспоримым достоинством этого собрания для того времени было прежде всего то, что он во многих частях не был абстрактным произведением. «Свод» включал в себя множество начал, выработанных и проверенных жизнью. Законы, ранее известные главным образом только немногим юристам, стали доступны для многих. Обширные научно-критические, исторические и иные работы, касавшиеся богатейшего материала, заключенного в «Полном собрании законов» и в «Своде законов», значительно содействовали оживлению юридической мысли и, несомненно, подготовили почву для создания в будущем «Уложения».
19 января 1833 г. состоялось заседание Государственного совета, обсудившего представленный «Свод законов». Было принято решение пользоваться текстами существующих законов до 1 января 1835 г., а затем должен был вступить в силу в полном объеме в качестве общего «Свода законов Российской империи». В целом, данную попытку кодификации российского права можно считать успешной, во многом это заслуга величайшего российского реформатора М.М. Сперанского.
Разработка «Уложения о наказаниях» началась сразу после создания «Свода законов» и велась первоначально в Министерстве юстиции, а затем во II отделении Императорской канцелярии. При разработке проекта был использован том XV «Свода законов». Но авторы «Уложения» не ограничились российским опытом. Они изучили многочисленные западноевропейские уголовные кодексы, даже проекты некоторых кодексов.
Проект Уложения и объяснительная записка к нему были готовы к 1844 г. Их размножили для предварительного обсуждения. После рассмотрения проекта в Государственном совете «Уложение» было утверждено императором в августе 1845 г. и введено в действие с 1 мая 1846 г. «Уложение о наказаниях» было громадным законом. Оно содержало более 2000 статей, разбитых на 12 разделов, имеющих сложную структуру.
Такая громоздкость закона объяснялась тем, что его авторам не удалось преодолеть казуальность, свойственную прежним феодальным уголовным сборникам. Законодатель стремился предусмотреть все возможные виды преступлений, не полагаясь на обобщающие формулировки. Отчасти это объяснялось низким профессиональным уровнем российских судей, которые не могли бы разобраться в юридических абстракциях и, которым нужно было показать состав преступления как можно проще и нагляднее.
Впервые в российском законодательстве «Уложение» содержало Общую часть, функции которой выполнял первый раздел закона. Уложение делило правонарушения на преступления и проступки, граница между которыми была проведена не слишком четко. В первом разделе говорилось о вине как основании ответственности, о стадиях развития преступной деятельности, о соучастии, обстоятельствах, смягчающих и устраняющих ответственность. Военнослужащие не подпадали под действие Уложения о наказаниях. Для них существовал изданный в 1839 г. Военно-уголовный устав, заменивший собой Артикул воинский.
В системе преступлений на первом месте стояли преступления и проступки против религии, государства, порядка управления, должностные преступления. «Уложения» предусматривало обширную и сложную систему наказаний. Они подразделялись по разрядам, родам и степеням. Все наказания за преступления и проступки делились на уголовные и исправительные. К уголовным относилось лишение всех прав состояния, соединенное со смертной казнью, каторгой или ссылкой. Исправительными наказаниями считались потеря всех особенных личных и сословных прав и преимуществ, соединенная со ссылкой в Сибирь или другие места, заключение в крепости, в смирительном доме, тюрьме, кратковременный арест и некоторые другие. Сохранялся сословный принцип применения наказаний: все преступники делились на тех, к кому могли применяться телесные наказания, и на тех, к кому они не применялись, предусматривалась такая мера наказания, как лишения сословных прав и привилегий.
Законодатель различал верховное и подчиненное управление. Органами верховного управления были Государственный совет, Комитет министров, канцелярии и двор императора.
Членами Государственного совета были министры и главноуправляющие, председателем - император.
Комитет министров, будучи совещательным органом, как и Государственный совет, некоторые дела разрешал окончательно. В его компетенцию входили дела о назначении пенсий и пособий, о разрешении православным церквам, монастырям и архиерейским домам приобретать недвижимость, об установлении мер исключительной охраны, о запрещении выпуска в свет печатных изданий, о народном продовольствии, об устройстве путей сообщения, об учреждении акционерных компаний, об охранении православия, о назначении пенсий, об утверждении штатов учреждений, об исключении из русского подданства, о надзоре за деятельностью губернаторов и губернских правлений.
К органам подчиненного управления относились Сенат и министерства. Сенат провозглашался высшим судебным органом, в его компетенцию входило: представление мнений императору о противоречии принимаемых законов прежде изданным, надзор за деятельностью министров, получение от них объяснений. Система местных органов управления сохранялась в том виде, в каком она сложилась в конце XVIII в.
Везде по-прежнему действовал нижний земский суд во главе с капитан-исправником.
В 1837 г. был сформирован земский суд, состоящий из исправника, непременного заседателя и двух сельских заседателей. Во главе волости стояли волостные управления (волостной голова, заседатели, писарь), станы возглавлялись приставами.
Развитие частного (гражданского) права проходило на основе кодификации старых форм права, что не могло не повлиять на характер этой отрасли: сохранились элементы сословного неравенства, ограничений вещных и обязательственных прав. Крестьянам запрещено было выходить из общины и закреплять за собой земельный надел. Крестьяне, не имевшие торговых свидетельств и недвижимой собственности, не могли выдавать векселя. Ограничивалась правоспособность и дееспособность духовных лиц и евреев.
Запрещались браки христиан и нехристиан, усыновление лиц нехристианского исповедания. Мастерам евреям позволялось принимать учеников из христиан лишь с разрешения ремесленной Управы. Поляки не имели права приобретать в собственность, брать в залог и арендовать земли в ряде регионов страны.
В Своде законов так определяется право собственности: "Собственность есть власть в порядке, гражданскими законами установленном, исключительно и независимо от лица постороннего владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом вечно и потомственно". Сервитутные права включали: ограничение на "право участия общего" и ограничение на "право участия частного". К первому относилось ограничение в праве собственности, установленное законом в пользу всех без изъятия (право проезда по дорогам, на речных судах).
Ко второму относилось ограничение собственности в пользу какого-либо определенного лица (право владельца земли и покосов, лежащих в верхнем течении реки, требовать, чтобы сосед не поднимал уровень речной воды запрудами и не затоплял его пашен и лугов, чтобы сосед не пристраивал ничего к стене его дома, не сорил на его дворе и т.п.).
Залоговое право подвергалось подробному регламентированию: стал различаться залог частным лицам и залог в кредитных учреждениях.
В обязательственном праве различались обязательства из договоров и обязательства из причинения вреда.
Недозволенная цель делала договор ничтожным (когда договор был направлен на расторжение законного супружества, на уклонение от платежа долгов, на передачу лицу прав, которых оно не могло иметь по своему социальному, правовому и другому состоянию, на нанесение ущерба казне).
Допускалась запродажа имущества, т.е. договор о заключении впоследствии договора купли-продажи.
Договор имущественного найма не предусматривал для нового собственника имущества обязательного исполнения арендного соглашения: новый домовладелец или землевладелец мог односторонне прекратить договор найма, заключенный его предшественником, и выселить арендатора из дома или с земельного участка.
Предметом договора - подряда и поставки могли быть: постройка, починка, переделка зданий; поставка материалов, припасов и вещей; перевозка вещей и людей.
Договор займа не мог быть заключен подложно, во вред другим кредиторам, при игре в карты, безденежно. Во всех этих случаях он признавался ничтожным.
Заключение
Систематизация уголовного законодательства в первой четверти XIX в. являлась одной из важнейших составных проведения работ по упорядочению российского законодательства в целом. Подготовка проекта Уголовного уложения Комиссией составления законов проходила в контексте создания первых трех предложенных к изданию кодексов - гражданского, торгового и уголовного уложений. Этот период систематизации, характеризовавшийся отсутствием четких теоретических и организационных начал, явился периодом поиска путей наведения порядка в законодательном массиве страны. Он не привнес ощутимых практических результатов, но именно на его основе сложилось принципиальное видение проблемы, которое позволило выстроить деятельность в этом направлении в последующие годы. Единственным осязаемым результатом попыток систематизации уголовного законодательства 1800 - середины 1820-х гг. можно рассматривать проект Уголовного уложения 1813 г. Этот документ подвел своеобразную черту теоретических подходов к кодификации уголовного законодательства, сложившихся в указанный период. И хотя проект не получил законодательного оформления, он составил определенную исходную базу дальнейшей деятельности по приведению в систему уголовного законодательства.
Свод законов уголовных представлял собой не уголовное уложение, а лишь Свод прежних разнообразных узаконений, которым была придана внешняя система и стройность. Свод имел силу лишь при условии соответствия статьям Полного собрания. Положения Свода формулировались, исходя из содержания Полного собрания законов, вследствие чего авторам не удалось преодолеть архаизм прежнего законодательства. Некоторые уголовно-правовые институты не получили должного развития. Например, не были четко решены вопросы о возрасте наступления уголовной ответственности, об обстоятельствах устранявших наступление уголовной ответственности, института соучастия и др.
В томе XV Свода законов впервые была выделена общая и особенная части. В общей части Свода законов уголовных даны понятия преступления, форм вины, видов соучастия и др. Свод законов уголовных содержал более точные формулировки и определения по сравнению с ранее действовавшими законами. Впервые Сводом законов уголовных были разделены понятия преступления и проступка, которые делились в зависимости от тяжести наказания. Кроме этого, впервые выделялся важнейший принцип уголовного права - принцип законности: "все преступления должны быть объемлемы, судимы и наказуемы силой закона" (ст. 102 Свода законов уго- • ловных изд. 1832 г.). Свод законов уголовных довольно детально разработал институты неосторожной вины, случайности и др., определил лестницу наказаний.
Свод законов уголовных в особенной части содержал довольно сложную систему преступлений. На первое место были поставлены преступления против веры, на второе - государственные преступления, на третье — преступления "против правительства". Далее шли преступления чиновников по службе; преступления против безопасности жизни и против прав общественного состояния лиц; преступления против уставов о повинностях и т.д.
Свод законов уголовных, включенный в том XV Свода, имел ряд существенных недостатков. В результате переработки исчез ряд казуистических постановлений, но не появилось взамен общих принципов. Не было достигнуто действительного разграничения процессуальных и материальных норм, тесно переплетенных в старом праве; был установлен порядок оставления подсудимого "в подозрении" при недостатке "полных доказательств" по результатам повального обыска.
Виды наказаний (лестница) не были согласованы между собой; отсутствовала характеристика отдельных видов наказаний; в Своде встречались неопределенные санкции, например, "поступать по законам", "наказать по всей строгости законов", "наказать по мере вины", "судить как ослушника законов" и т.п., что вело к судебному произволу.
Список литературы
1) Баршев Я.И. О влиянии обычая, практики, законодательства и науки на развитие уголовного, в особенности русского права. СПб., 1846.
2) Благовещенский А. История метод науки законоведения в XVIII веке.// Журнал Министерства народного просвещения. 1835, № 7.
3) Горюшкин З.А. Руководство к познанию российского законоискусства. М., 1811.
4) Исаев И.А. история государства и права России: Учебник. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: Юристъ, 2004. – 797с.
5) История Отечества. Учебник для вузов /Под ред. Комков О.А., – М.: Инфра-М, 1999.
6) Крылов Н.И. Об историческом значении римского права в области наук юридических. М., 1838.
7) Кукольник В.Г. Начальные основания российского частного гражданского права. СПб., 1813.
8) Морошкин Ф.Л. О постепенном образовании законодательств рассуждение. М., 1832.
9) Орлов А. О современном юридическом образовании в России. // Современник. 1850, №5.
10)Пахман С.В. О современном движении в науке права. СПб., 1882.
11)Рейц А. Опыт истории российских государственных и гражданских законов. М., 1836.
12)Станиславский А.Г. О ходе законоведения в России и о результатах современного его направления. СПб., 1853.
13)Титов Ю.П. История государства и права СССР. Учебник для высших учебных заведений.- Москва, Юридическая литература, 1988.
14)Toмcинoв В. А. Николай Львович Дювернуа. Биографический очерк. // Дювернуа Н. Л. Чтения по гражданскому праву. Серия «Русское Юридическое Наследие». Т. 1. М., 2004 г.
15)Тшанцев Н.С. Уложение о наказаниях, его характеристика и оценка// Журнал гражд. и уголовного права. 1873. № 1.
16) Хрестоматия по всеобщей истории. / Под ред. Крашенникова Н.А., - М.: Зерцало, 2001.
17) Чистяков О.И. История отечественного государства и права., – М.: Бек, 1999.